— Именно, ты котенок.
— Пфф, — «а ты только и умеешь, что хвосты переводить»
Саранчишка попытался рассчитать, через сколько нравоучений Мара пожалеет о том, что вообще назвал себя котёнком, и решил, что готов жалеть уже сейчас.

—...не прыгай выше своей головы и не бросай слова на ветер»
Юный кот нахохлился и упрямо качнул головой.
— Саранча прыгает так высоко, как хочет, — парировал он, не желая, чтобы Мар ограничивал его. Ограничивать себя Саранчишка будет сам, чья-то помощь в этом ему не требуется. Ему вполне достаточно того, что Мар готов защитить его. — Если боишься что я попаду в передрягу, из которой ты меня не сможешь вытащить, то проблема в тебе, а не во мне — он пожал плечами. — Я-то в твоих силах уверен.

Саранчишка чувствовал, что рассердил Мара, но и сам едва справлялся с дерущим глотку жгучим раздражением. «Проще что-то до камня донести, чем до тебя» — подумал котёнок, в очередной раз натыкаясь на выставленную перед ним стену. И ставя в ответ свою. Ведь раз Мар не даёт до себя достучаться, то почему Саранчишка должен? В эту игру можно играть вдвоём.

— Крылатые были исполнителями воли предков...»
У Мара на всё находилось оправдание. И желания ему не нужны, предки всё придумают за него самого. Саранчишка встретился взглядом с его прищуром, окатив высокомерием, будто смотрел на неразумного котёнка (а не сам им являлся).
— А предки кто, Мар? Крылатые, только мёртвые. Или ты начнёшь что-то делать только когда умрёшь? — он заёрзал на месте, борясь с желанием налететь на Мара и прокричать ему в морду, что он прямо сейчас должен придумать свою мышеголовую мечту, а не сидеть и ждать, пока какой-нибудь дурацкий предок к нему обратится.

— Мы сделаем все, что в наших силах.
Мар говорил что-то о дружелюбии и взаимоуважении, но для Саранчишки это звучало так, будто он позаимствовал шкуру Полыни для этих слов. Котёнок раздраженно заскрежетал зубами. Он терпеть не мог манеру общения Полыни, и ему ещё сильнее захотелось вцепиться в Мара и наорать на него.

— Кто мы-то? Ты здесь один! — прошипел он, едва сдерживаясь. — Опять пытаешься свалить всё на других? На предков? На изгнанников? Говори за себя. Кто тут сделает всё, что в его силах? Может, Полынь? Да он безвольный как подстилка, с ним толковать ещё бесполезнее, чем с тобой!

Он вскочил и принялся мерить палатку шагами, не думая о том, что своим мельтешением раздражает Мара. Ему было всё равно. Вдруг Саранчишка резковато остановился.
— Если не хочешь ничего делать, отдай мне изгнанников. Мы отвоюем Небесное племя обратно. А если ты такой жадина, что не хочешь расставаться даже с властью над блохами, то я пойду один. Вызову того гада на поединок, одолею его и верну дом!

Его взгляд был самоуверенным и хмурым. Он вспомнил ощущение победы, когда поймал птицу. Точно так же он в победной стойке поставит лапы на поверженного Ириса. И ни Мар, ни Полынь, ни кто-либо другой ему не помешают. А он ещё подумает, какое место дать им в новом Небесном племени.

Подпись автора

«Он сыплет снег подобно летящим вниз крылатым, и ниспадение его — как опускающаяся саранча»

Начало игры.

Разрывающий Звезды затаился в траве неподалеку. Не то, чтобы он сильно скрывался: когда подошла местная бродяжка, он всего лишь отдыхал от общей суеты.
В конце концов, нет никакого смысла скрываться на практически своей территории, под боком у своего племени, возле еще свежих пограничных отметок на деревьях. Племя Бури совсем скоро обретет свое величие, а пока…пока нужно понять, в каких отношениях они окажутся с местными.
Официально он так и не был воином, не становился ни культистом, ни беззвездным, а значит – не убивал. Но стоит ли марать лапы сейчас, когда племя слабо? Может, стоит обратить чужаков во благо?
Малая, тем временем, поймала довольно крупную птицу, и Разрывающий ухмыльнулся: хорошие охотники всегда на вес золота, а мелкие шрамы показывают ее боевой опыт. Очень, очень хорошо.

– Хорошая охота, – лаконично похвалил он бархатным, зазывающим голосом, потягиваясь и выходя из густой травы. Голоден он не был: племя недавно накормило его великолепной рыбкой. Ах, как же он любил щучье мясо…
А вот поболтать…что ж, это могло стать его новым хобби.

«Дерзкая. Хорошо», – оценил ее манеру кот, улыбаясь уголками губ и неосознанно больше демонстрируя выступающие клыки. Он выглядел дружелюбно, насколько это вообще было возможно при его-то внешности и характере. Очевидно было и то, что смотрел он на бродяжку свысока, как бы слегка снисходительно. Оценивающе: кто она, потенциальный союзник или будущая жертва их учеников?

– Если бы я захотел твоей добычи, не разменивался бы на слова, для драки они не нужны, – отмахнулся от нее кот. Считается ли мародерством предварительное убийство? Да и выглядел он вполне себе холеным, аккуратным: ему, как лидеру, доставались все лучшие куски после охоты.
Это уж не говоря о том, что добычей стала бы она сама.

Он садится на почтительном расстоянии, обернув хвост вокруг белоснежных лап, испачканных в тине: не так давно он и сам охотился со своим кланом. Обманчивое чувство безопасности, о котором все же сложно думать, наталкиваясь на пронзительный, желтый взор. Да и смотрит он, не опуская головы.

– Меня зовут Разрывающий Звезды. Приятной трапезы, прекрасная незнакомка, – по его тону было трудно считать, насколько всерьез он это сказал.

Бровь Разрывающего Звезды вопросительно дернулась, в прочем, оставив взгляд таким же холодным. Он не мог решить, раздражало его поведение собеседницы или скорее забавляло: она вела себя так же, как его соплеменники, с поправкой лишь на то, что ею она не была.

– Племенной, – спокойно и утвердительно кивнул он, – однако я не имею ничего общего с теми лесными отбросами. А чего мне надо – для начала, соблюдения банальной вежливости, это ведь не трудно. Иногда от разговора можно извлечь больше выгоды, чем от драки. Я представился, представься и ты.

Непонятно было, как малая с таким характером до своего – в прочем, не такого уж и большого – возраста дожила. Неужели его подопечные ведут себя также импульсивно? Он недовольно дернул кончиком хвоста.
Было что-то…странное в ее словах.

– Откуда, в прочем, столько презрения? Выживать группой всегда легче, чем в одиночку, – вот что. Мотивы высказанного «фу».

Рассуждения этой кошки, Крылатки, ему нравились. Ровно ложились на то, чем он жил и во что верил сам. Он одобрительно прищурился и кивнул, помахивая хвостом. То, что нужно. Свежая кровь – основа силы любого племени. Предатели были глупы и слепы, не желая признавать это. Однако он не хотел разбрасываться приглашениями, зная эту кошку всего несколько минут.

Судя по ее словам, племенной та никогда не была, тем страннее ее имя, довольно племенное, не в духе кисок, вышедших из-под лап Двуногих. Бастард племенного? Отчего же тогда не привели ее в племя?

Для племен, ее не принявших, она могла стать большой потерей и огромной ошибкой. В этой кошке было много нереализованного потенциала. Упустить ее…было бы глупостью. 

– К сожалению, чушь, в которую они верят, существует. Это души их предков, такие же лживые и глупые, как они сами. Воспевающие то, как они готовы помочь попавшим в беду, но отворачивающиеся от подопечных и союзников в час нужды. Погрязшие в собственной глупости, слабости и лжи. Сильные только за счет своей численности, как рой назойливых насекомых, – Разрывающий Звезды злобно оскалился, искренне вовлекаясь в этот диалог. Подстегивало его и то, что территория Речного племени была так близко. Эти…эти ничтожества не должны были жить так спокойно.

Законы племен он не особенно знал, но был уверен, что своими ограничениями племена делали себе медвежью услугу. Малая была бы идеальной беззвездной.

– Наши воины получают право зваться ими только после того, как докажут, что сумеют выжить сами, что они что-то из себя представляют. Так что у нас с тобой философия схожа, равно как и презрение к тем племенным. Мое племя – племя Бури, и верим мы, в первую очередь, в силу. Мир слишком жесток, чтобы не уметь пользоваться своими когтями.

– Молодая новая кровь – всегда полезно, – кивнул Разрывающий Звезды, повторив вслух свои мысли ранее. Технически, он ее не звал, а она сама высказала желание присоединиться. Но так даже лучше. – А откуда мне и моему племени знать, что ты не станешь нам врагом, напав на тех, кто сейчас не в состоянии защитить себя? Подобное мероприятие – всегда обоюдный риск, вот и все.

Незачем ей было знать, что нет сейчас в племени ни стариков, ни детей. Стоит ей взбрыкнуть, и она станет отличной мишенью для учеников. Незачем ей думать, что мы можем оказаться совсем другими – например, племенем каннибалов. Риски всегда обоюдны, но никогда не равноценны. Хотя для прочих племен, глупых и мягкотелых, риска было больше, это действительно так.

– Наша вера не такая, как у других племен. И не все члены племени верят полностью. Твои предки, скорее всего, отличны от наших, так что ты не обязана им поклоняться, – задумчиво помахал кончиком хвоста кот. – Хотя «не верить» – не самая удачная формулировка. Ты же понимаешь, что они есть: у тебя были родители, у твоих родителей – родители, и так далее. Если наша религия тебе чужда, никто не заставит тебя верить насильно, но, если ты действительно захочешь стать частью племени Бури, ты будешь обязана уважать наши традиции и не оскорблять соплеменников, понося их, наших предков. Это наша семья, пусть и давно почившая.

Разрывающий Звезды дернул бровями и посмотрел на бродяжку с удивлением и даже некоторым уважением: она задавала очень дельные вопросы. В конце концов, его никто не учил, как правильно быть предводителем. Он никогда не думал о том, что кто-то в здравом уме может захотеть покинуть племя просто потому что ему «надоела суета» – они все ценили традиции и уходили на покой на тот свет. Правда же?

Хотя не все ее вопросы в действительности были уместны.

– Я не считаю уместным доказывать, почему в группе проще выжить, особенно когда голодно, холодно и болезно, к тому же, даже если захочешь, то вступишь не сразу, для начала будешь на правах гостьи, – кот хмыкнул. – У нас не было претендентов на желание уйти из племени, однако, думаю, я бы смог отпустить желающего уйти, после обсуждения с ним этой ситуации. Нет смысла убивать того, кто служил племени верой и правдой. Мы выбираем свою смерть сами. Умереть мирно не считается почетным и не одобряется предками, но, тем не менее, это добровольный выбор. Мы не предатели своим братьям, – Разрывающий Звезды прищурился. Все его мысли заполонило Речное племя: неужто именно с ним их сравнивает рыжая кошка? Вот уж что действительно было бы оскорблением.

Ему всегда тяжело говорить с этим юнцом. Искать ответы на вопросы, получить которые сам он не мог уже не первую луну, только чтобы попытку оценил какой-то юнец. Даже не Крылатый, на самом то деле. Мир ускользнул из под их лап и продолжал крошиться, а он спорил с котенком, что упрямо стоял перед ним.
"Не прыгай выше своей головы".
"Саранча прыгает так высоко, как хочет".
"А вверху ее ждет потолок".
В этом месте, пронизанном тонким сладковатым запахом разложения, такие слова мог произносить только он, остальные вынуждены были принять, что мир рушится и что в какой-то момент солнце уже не взойдет. И даже маленькая истина, проблеск света уже не слишком радует, ведь она проскальзывает прочь из лап и вновь скрывается в водовороте времени.

Мне страшно что всё приходит в ветхость, и я по сравнению с этим не редкость.

Не хочется не усмехаться, не возражать. Саранчишка и правда может верить в него, в то, что однажды он всех вытащит, что что-то изменит, но на самом деле и он, и Полынь созданы из одного теста — избитые миром взрослые, привыкшие жить в рамках и не иметь своего "я", которых вдруг выставили за дверь, сказав, что они должны крутиться так, как хотят сами. Что всего, чем они жили, больше нет.
Мар видел в этом глубокую несправедливую жестокость, но ему нечего было сказать юнцу на этот счёт.
Прыгай. Не прыгай. Встревай в передряги. Сиди смирно. Беги. Все едино.
Саранчишка может возражать. Втаптывать все его аргументы и веру в грязь, лишая остатка опоры, позволяя старым стенам обвалиться, только чтобы показать, что тот, кто жил в старом покосившемся строении, верно, мертв, либо давно его забросил, хотя когда-то до блеска драил каждый угол.
Мар морщится. Что он может сказать ему? Поведя хвостом, следя за мельтешением, он может лишь прикусить язык, а потом отвернуться, когда самоуверенность расплескивается через край. Он ощущает на себе чужой взгляд и давит желание уйти.
— Ты никуда не идешь, — сдержанно, холодно чеканит Мар. Он прижимает уши к голове, поворачивает морду в сторону света.
Голоса за пределами палатки затихли. Может, ему показалось в свое время, что он кого-то слышал? Может, время остановилось, и они... они в любом случае застряли здесь.
Оборачивается через плечо к котику.
"Я не могу потерять ещё и тебя", — в этом весь смысл, в этом вся суть.
Он чувствует себя дурно, но не от одного лишь разговора. Хотя и тот разбередил старые раны, отчего на землю полились кровь и гной — глядя на это становилось жутко.
— Придешь... и что дальше? Один против всего племени — нет никакого прока, Саранчишка.
Произнес он хмуро и глухо, сведя к переносице брови и изогнув хвост. На миг. На секунду ему даже захотелось выплеснуть всю горечь и все неудовлетворение ситуацией на мальца. Но Мар прикусил язык. Он всегда прикусывал. Хмыкнул и отвёл взгляд.
Он уже ждал, что на его голову просыплется очередная порция яда, шумно вдохнул. Король без королевства — так это можно назвать. Он говорил с юнцом, но тот даже и не слушал его.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

Разрывающий Звезды величественно кивнул. Крылатка была потенциально ценным приобретением не только как неплохой охотник и воин: в конце концов, у крепких родителей – сильное потомство, не то, что у всяких подобранных еще при его матери слабачках, и откуда только такая любовь к потеряшкам разного сорта, раз не в состоянии уследить за собственным сыном?

В своих мыслях он окинул оценивающим взглядом кошку снова: когда-нибудь и ему неплохо было бы продолжить род, оставить наследника, воспитать настоящего будущего лидера племени Бури.

Он отвел взгляд, приглашая легким кивком идти рядом с ним: подставлять новой знакомой спину он точно не собирался. Им следовало пройти через сметник: так они называли часть смешанного леса, что ныне принадлежала им, и совсем недавно отмеченные границы при их пересечении чувствовались…отчетливо. На это лидер лишь довольно хмыкнул.

– Добро пожаловать на наши земли, Крылатка. К слову, у тебя довольно племенное имя, так что тебе точно не придется его менять. Кто твои родители? Или ты выбрала его сама? – дружелюбно полюбопытствовал кот.

Они прошли мимо охотников, умудрившись не пересечься: все будет, но не сразу.

– > Мелководье

"Времена "нашего Неба" прошли", — хмыкнул про себя Мар, но сдержался от того, чтобы озвучить столь невеселую мысль в лицо юнца. Заземлить не значит разрушить все надежды и всякую веру в будущее, это значит научить смотреть на мир более трезвым и незатертым взглядом — то, что утратил уже и сам наследник после лун бесконечного размышления и ощущения ускользающего из лап столь драгоценного времени. Они остались пассажирами вагона жизни, которых высадили вдруг в какой-то глуши, и был его шанс запрыгнуть в открытую дверь, что-то изменить, но теперь железная дорога уносила их прошлую жизнь все дальше от этой маленькой остановки.
Был ли шанс, что здесь пронесется иной поезд и что у них будет шанс ещё получить счастливый билет? Мар переставал уже в это верить. Саранчишка же, в связи со своим юным возрастом, ещё на что-то надеялся. Может, если бы он был в тех же лунах, что и бурый котик, он бы и сам смог взглянуть на мир его глазами, но не теперь.
Теперь он стоял напротив него, вслушиваясь в ноты раздавшегося рычания, и только лишь холодно прищурился, вслушиваясь в слова, что вырвались из пасти юнца.
Его решение было окончательным.
Ведь даже если те, кто остался властвовать в Небе, готовы были на поджог, на нападение среди ночи, на предательство... Мар видел, каким огнем горели их глаза — Мар был уверен, что, подкупленные сладкими речами, отвернувшиеся от веры, они не могли бы быть спасены и не приняли бы того, они не бежали бы, сколь уверенно бы ни заявлял о том Саранчишка. Не от пары-тройки котов, за спиной которых не было ничего.
Юнец мог сколько угодно рассыпаться речами. Но в один момент он преступил границу, и выпущенные когти, вдыбленная шерсть, бешеный взгляд стали неожиданным поводом — напрячь мышцы и на миг стиснуть клыки.
"Как ты можешь?.." — вопрос, который застрял в глотке Крылатого, не вырвался, сменился иным.
— Желаешь бессмысленного кровопролития? — он спрашивает, щурясь, сдерживая нервное подёргивание в кончике хвоста, давя горькую усмешку, мысль, что это не то, чему он должен бы был научить Саранчишку, — Сейчас не время для него.
Как все гнусно.
Горько.
На одном краю сознания он еще не верит, что юнец нападет, на другом не сомневается — им все равно нечего терять.
— Ты никуда не идешь, желаешь ты того или нет. Считай, что это приказ, — сухо бросает Мар.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

Что-то стучит в ушах настойчивым: "Он не послушает", — что-то толкает Мара к сомнению, пронизывает его насквозь алыми нитями, что-то заставляет его заталкивать мысли глубже, только лишь чтобы убедить себя в эти хрупкие мгновения, что ситуация ещё находится под его контролем, — в это хочется верить, ведь в противном случае падет на землю очередной кусок фасада, за которым лишь покрытая трещинами, обрушающаяся крепость, за ней — горечь утраты и боль от понимания, с какой небрежностью была перечеркнута давняя история и в каких болотах вязли теперь древние свитки.
"Ты не можешь так поступить, Саранчишка", — мысль неосознанная и эгоистичная, ведь юнец может все и ведь юнец не видит всего того: нет, он смотрит в иную сторону, где находится еще непрорубленный лес, и, болезненно сжав хвост, пытается тянуть своего опекуна на неизвестные, заросшие бурьяном тропы. Пусть Мар знает, что вдвоем... да даже втроем они на них могут лишь сгинуть. Горько.
Саранчишка может звать его трусом, отчего ловит он холодный пронзительный взгляд, может пытаться лишить его статуса (больше поиздеваться над родом и запятнать то, чем были они, чем сделали то предатели, он никогда не смог бы), но палевый откажется считать себя мышеголовым.
Пусть все равно коробит. Заставляет дернуться кончик хвоста, замереть, переваривая услышанное, ведь за услышанным где-то валится стена и где-то что-то еще ломается.
На мгновение даже хочется обвинить Саранчишку в том, что именно такие как он, укутанные сомнением в верховенстве звезд и перьев, разрушили их дом. Мар не успевает. Или он просто прикусывает язык, зная, что то лишь мысли и что он не в меньшей степени виноват во всем произошедшем. Все они виноваты. Выпущенные когти и укутанный гневом взгляд. Все до единого.

Когда юнец бросается на него, палевый легко уходит от его лапы, не дает поймать себя и нанести вред, так что Саранчишка лишь сносит пару шерстинок, не достигая кожи.
Он слишком много о себе возомнил. Слишком уверился в то, что сможет летать, когда ползать должны были теперь все — и бескрылые, и те, кому эти крылья сломали. Отчаяние, которое испытывал Мар в потоке этих мыслей, злило его даже больше, чем чужое жалкое, бессмысленное непослушание: очевидно было, что этот бой ему не выиграть, но из раза в раз бурый юнец бросается на воспитателя, из раза в раз пытается ранить, но делает лишь хуже.
Наследник заставляет себя остановить это. Он стискивает чужой тонкий загривок даже болезненно, желая тем самым дать знать, что играть с ним не будут.
Но вредить Саранчишке совершенно не хотелось.
Его писк наполнил палатку, заставляя Мара прижать уши к голове, прищуриться. Он мог понять юнца. Мог даже осознать свою вину. Но не готов был принять столь грубого неуважения.
Возможно, Крылатый слишком сконцентрировался на чужих словах, раз позволил юнцу извернуться, вырваться из хватки, оставляя в пасти лишь жидкий клочок шерсти.
Резкое движение.
Старший старается поймать юнца, как ловит он выскользнувшую добычу — вжав его в землю — Саранчишка оказывается достаточно юрким, чтобы улизнуть, но недостаточно, чтобы предугадать следующий шаг Мара: тот толкает его на пол палатки и вжимает в него. В его взоре прослеживается холодная угроза.
— Немедленно остановись, — процедил кот. Но это уже не имело никакого значения: юнец сорвался с цепи. И так хотелось заглушить его шипение, что даже момент, в который вырвался Саранчишка, весь потрепанный, будто уменьшившийся, вновь, не дал шанса для милосердия — удар, и тот снова оказался на земле.
Мар хотел, чтобы он его слушал. Даже если для этого нужна была сила. Только так он мог защитить его и только так мог хоть на что-то повлиять.
Последующие атаки не меняли хода дела. Наследник еще старался не навредить слишком грубо. Саранчишка, подпитанный эмоциями, еще дергался и увиливал, пусть и не попадал. На этот раз сжатие загривка привело к тому, что, вырываясь, юнец не только оставил шерсть, но ныне и кровавые отметины — Мар ощущал привкус металла на своем языке. Может, он даже мог бы его отрезвить, если бы отрезвил он и опекаемого. Но в итоге стал только лишь границей, после которой жалкие попытки ученика воспринимались как собственное унижение.
Мар оттолкнул его мощным ударом лапы, заставив удариться о стену, а потом с нее упасть на землю бездвижимым телом. Еще теплым. Но на первый взгляд будто бы и не живым. В воздухе трещало напряжение, как во время грозы, разряды тока наполняли помещение, но мир погружался в могильную тишину, даже если палевый стоял, ожидая, что юнец в очередной раз поднимется.
Холодная решимость в правильности совершенного смешивалась с глухим страхом и стыдом, но только первое проступало сейчас на морде Мара, даже если действия выдавали второе: приблизившись, он уткнулся носом в тельце юнца, чтобы нащупать его пульс и ощутить слабое дыхание, убедиться почти с облегчением, что он был еще жив.
Все пути Крылатых вели к одному. Была ли на этом моменте разрушена какая-то преграда, либо же то было лишь начало обрушения?
Мар знал лишь то, что это не имело смысла и что они все равно были обречены. Возможно, было бы даже милосерднее задушить Саранчишку, пока он не очнулся, только чтобы тот не видел этот мир и не сбивал лапы в пустых попытках что-то поменять.
Поэтому наследник корил себя за слабость, когда перетаскивал юнца на подстилку и когда собирал паутину, чтобы наложить ее на его загривок.
Наступит новый рассвет — нужно лишь ждать, и они даже встретят его... но не почувствуют его тепла.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

-> Солнечные Холмы

Добраться до леса было не сложно, и Лис спокойным шагом шел рядом с Ледосветом, разглядывая окружающие пейзажи. Он предпочитал держаться подальше от лесов, чтобы не рисковать увидеть что-нибудь (или кого-нибудь) знакомое, но эти деревья не походили на древние буки и дубы Небесного племени, так что Лису было спокойнее. К тому же, куда ближе здесь были Речное и Ветровое племена, так что риск был совсем мал.

...хотя кто знает, может именно через этот лес он бы бежал, не укради его Двуногие.

- Я бы не удивился, если бы ты знал эти места, - произнес Лис, не глядя на Ледосвета. - Отсюда недалеко до племенных пустошей.

Подпись автора

I'm left without a choice
And without a doubt
Guess the pack of wolves is swimming with the shark now
I've gotta make you bleed
I need to see you drown
But before you go, I need to make you learn how

Ruthlessness is mercy upon ourselves

- Я не знаю этих мест, - ответил Ледосвет, и Лис только пожал плечами в ответ. Путь к Высоким Скалам тут не проходил, так что это было ожидаемо. Все-таки предводителям не пристало гулять по территориям вокруг своих племенных. Лис до сих пор не знал, что Ледосвет здесь делал, но не терял любопытствующей надежды это выяснить.

- Если кого-то встретим, то представимся обычными путниками, - невозмутимо ответил Лис, оглядывая местные кусты. Покрытые мхом деревья все-таки выдали в себе знакомые дубы, и черношкурый старался не глядеть наверх, хоть ничего в его душе и сердце пока не отзывалось. Это ведь не те самые места, по которым он когда-то носился бок о бок с улыбчивым рыжим идиотом или охотился под нежным взглядом материнских глаз. И не здесь его бросали на пыльную землю, заставляя подниматься. Это было не здесь. Это было далеко. И оно не могло добраться до него.

Подул ветер, резкий запах ударил в ноздри, и черношкурый остановился. Чуть прищурившись, Лис принюхался.

- Чуешь? - спросил он у Ледосвета, оглядываясь на спутника. Где-то впереди будто была стена из этого странного, похожего на бродячий, запах. - Мы пришли к территориям каких-то бродяг...

Только запах был стойче, чем если бы его оставил один одиночка или даже группа бродяг. Был у него какой-то странный, напрягающий аспект... Лис не мог ухватиться за него, не мог понять, что это.

Подпись автора

I'm left without a choice
And without a doubt
Guess the pack of wolves is swimming with the shark now
I've gotta make you bleed
I need to see you drown
But before you go, I need to make you learn how

Ruthlessness is mercy upon ourselves

- Не стоит туда идти...

А большего Лису слышать и не надо. С самого детства есть у него такая черта, лезть туда, куда не надо, особенно если прямой опасности для него нет. Да и что тут может быть? Кучка бродяг? Ну поздороваются, ну пообщаются - выяснят заодно, кто тут живет, что аж метки ставят. Ледосвету разве не должно быть интересно?

Лис обернулся, скептично подняв бровь, и выразительно посмотрел на своего громадного белоснежного спутника.

- И что, возможность существования группы котов у племенных границ тебя совсем не заботит? - произнес он, играя на чувстве долга предводителя. Правда сразу же после этого Лис усмехнулся. - Расслабься. Нас даже не увидят. Делай, как я.

Подойдя к ближайшему дереву, Лис мгновенно взмыл наверх, по широкому стволу и крепким веткам. Лес вокруг был достаточно густым, чтобы перескакивать с дерева на дерево, так что все было под контролем.

и разве нет легенд о том, что в Небесном племени коты нападают прямиком с деревьев?..

-> втихую по деревьям валим в Сметник

Отредактировано Лис (2023-08-27 08:46:46)

Подпись автора

I'm left without a choice
And without a doubt
Guess the pack of wolves is swimming with the shark now
I've gotta make you bleed
I need to see you drown
But before you go, I need to make you learn how

Ruthlessness is mercy upon ourselves

→ Ферма

     Саранчишка брёл домой. Неторопливо, без особого желания переставляя тяжелые лапы. Добычи при нём не имелось, оттого он был волен вертеть головой как хочет. Но вместо того, чтобы всматриваться в деревья и кусты или пытаться учуять запах какой-нибудь дичи, фиксировал взгляд на своих лапах, приминающих лесную подстилку. То и дело он пинал какой-нибудь камушек или шишку, но не старался пнуть второй раз, почти сразу теряя их из виду.

     В их маленьком лагере тихо. Как, впрочем, обычно. Некому там шуметь, кроме Саранчишки, потому его тишина напрягает больше, чем других: он слышит её чаще, ведь не слышит себя. Саранчишка не любит порядок, и тишина давит ему на нервы. Он хочет буйства, стука лап, жизни. И всё же, заходя в лагерь, Саранчишка одёрнул себя.

     — Мар? Мар, — негромко мяукнул котёнок и пошёл искать лидера. Он не особенно торопился, будто не знал, в какой тот палатке. Заглядывал за каждый куст. Оттягивал время, пока наконец не предстал перед бледной палевой фигурой. Вздохнул и неохотно поднял взгляд.
— Я тебе крысу хотел поймать. Но она сбежала, — признался он и замолчал. Слова не шли, но Саранчишка всё-таки заставил себя заговорить после паузы.
— Не сердись, ладно? Я подумал, и не собираюсь никуда убегать. У меня нет семьи, кроме тебя, Мар.

     С тусклым, отдаленным сожалением Саранчишка признал, что все, кто остался в Небесном племени, для него мертвы. И даже если бы он вернул территории назад, это не отличалось бы от их с Маром жизни здесь. Хотя для Мара, должно быть, отличалось. Саранчишка отчасти завидовал ему, ведь у Мара было насыщенное прошлое, богатая родословная, наследное призвание; даже теперь его голос ещё мог иметь вес для всего леса. А у Саранчишки был только... Мар. Спася сироту из пожара, крылатый может и подарил ему жизнь, но за прошедшее время Саранчишка не нашёл в ней никакого смысла. У него не было друзей, родных; не было цели и стремлений. Саранчишка кидался наперерез любой опасности, чтобы Мар спас его, и он почувствовал что-то. Неизвестно, кому из них такая жизнь могла принести больше страданий. Саранчишке редко бывало стыдно.

     — Мне приснился кот, который назвал меня крылатым насекомым.
Неполноценность мучила его, но лишь оттого, что он не знал, к чему приложить лапу. Их с Маром бесцельное существование не давало ему переключить внимание на что-то, кроме дурных мыслей. Они потерпели неудачу в том, чтобы собрать вокруг себя новое племя; не смогли удержать даже несчастного Половинку Головы, который, будучи калекой и нуждаясь (нуждаясь ли?) в поддержке здоровых, прошёл мимо них. Ответил на приглашение Мара отказом. Это Саранчишку раздражало больше всего: никто не имел права отказывать Мару. Кроме, может быть, него самого.

     — Крылатых больше не будет, да? — в его словах последние снежинки, упавшие в холодную ночь и примерзшие к ледяной черной пластине. Саранчишка вдруг нахмурился и придвинулся ближе. — Я не брошу тебя. Обязательно придумаю, что мы будем делать.
Саранчишка взглянул на Мара и протянул лапу вперёд. Может, они вдвоём и остались в промозглой пустоте, стоящие на последней кочке жалкой травы. Но он что-нибудь придумает. Может быть, не сегодня. И не завтра. Но он сделает это. Иначе зачем он достался Мару? У Саранчишки обязательно должно быть какое-нибудь предназначение, и он не станет сидеть сложа лапы, ожидая, что оно само найдёт его.

Подпись автора

«Он сыплет снег подобно летящим вниз крылатым, и ниспадение его — как опускающаяся саранча»