Начало игры.

Мар скучал по дому. Это было просто понять по тому, как иногда он задерживал взгляд на одной точке или как порой в одиночестве позволял себе необычайные для привычной сдержанности мрачность и угрюмость. Все, что у него было теперь, вряд ли можно было назвать даже мышиным хвостиком от того, что у них было когда-то. Приближающиеся холода лишь глубже проталкивали эту мысль в глубины разума, и она обрастала слоями мрака, подобно снежному кому, что катился с горы.
В это утро Мар не хотел просыпаться: усталость сковывала его тело и отзывалась ноющим ощущением, что захватывало каждое движение. И все же с первыми проблесками солнца он открыл глаза. И даже выбрался аккуратно наружу, оставляя маленького котенка внутри их своеобразной палатки, постаравшись сделать все так, чтобы не разбудить его.
Небольшой лагерь был укрыт вуалью тишины.
С первым же шагом под лапами хрустнул снег. Холодный, блестящий в первых лучах солнца, он уже был повсюду, он резал глаза и вгрызался в воспоминания. Мороз медленно закрадывался под взъерошенную после сна палевую шерсть, прогоняя остатки сонливости, и всё-таки наследник не был ему рад. Он готов бы был даже пнуть этот лёгкий ковер своей лапой, но знал, что то не возымеет ни малейшего эффекта.
Будет меньше добычи. Меньше трав. Больше шансов, что кто-то заболеет, умрет.
Прикрыв свои бирюзовые глаза, изгнанник оценивал масштабы проблемы, заставляя себя контролировать каждый свой вздох. Одними лишь мыслями помочь ситуации было нельзя, нужно было действовать, нужно было что-то делать.
Мар привел себя в порядок. Он даже успел отправить кого-то на охоту и даже запланировать собственную вылазку с целью найти травы и, возможно, даже что-то еще поймать, с головой едва ушел в работу, когда обнаружил вдруг шевеление возле палатки.
Саранчишка. Маленький элемент, который едва не был упущен из внимания беснующегося разума. Палевый тут же повернул в его сторону голову и тут же размеренным шагом направился к нему, легко преодолевая небольшое расстояние. Он держался спокойно, можно было даже ждать от него привычного вопроса, который он задавал, если бурый котенок просыпался, как казалось Мару, слишком рано: "Почему ты не спишь?" — однако то необычное обстоятельство, что юнец впервые наткнулся на снег, почему-то вдруг остановило светлого кота. Внутри потеплело, но снаружи оставалось все так же холодно. Губы его не дрогнули. Ничто не выразило ни веселья, ни тепла, ни расположения — привычная картина. И все же изгнанник задержал на котенке внимательный взгляд.
— Это снег, Саранчишка, — откликнулся он. Дай тот ему хотя бы пару секунд, уже последовало бы объяснение, откуда и когда он берется, но...
Но.
Картина была разрушена практически тут же. Мар просто замер, наблюдая за тем, как бурый котик с жадностью набирает в пасть снег. Выхватывал его невнятные фразы. Но не реагировал, будто не успевая еще осмыслить, что произошло и как это вообще могло произойти. Кажется, эта деталь просто не могла вписать в его представление о том, как вообще это утро могло начаться. Она не могла вписаться буквально никуда, и палевый не мог решить, как должен он был реагировать.
Мар вдруг не церемонясь прижал котика к земле своей лапой.
— Выплевывай, — отчеканил он строго, прищурившись и взглянув на юнца с холодным прищуром. За всем этим нельзя было заметить истинного беспокойства, которое изгнанник испытывал, — Его нельзя есть, иначе заболеешь.
Он не расписывал во всей красе всех тех ужасов, которые крылись за этим словом "заболеешь", но нависал над котиком весьма внушительно.
По крайней мере, пока ему не удалось добиться своего, после чего лапа тут же была убрана с худощавого тела, а сам Мар, не принимая возражений, обвил Саранчишку своим хвостом, склоняясь и пару раз проходясь по его короткой шерстке языком, заодно убеждаясь в том, что от холода тот не начинал дрожать.
— Никакого снега в пасти. Надеюсь, ты это понял? — на этот раз тон был более размеренный. Мар неспешно поднялся, мрачно покосился в сторону пустующей кучи с добычей, незаметно для Саранчишки поджал губы.
В любом случае, оставлять котика в лагере в одиночку было нельзя. Впрочем, как и тот факт, что далеко тащить его с собой не было очень уж хорошей идеей.
Дома таких проблем не возникало...
— Мне нужно будет поохотиться и попробовать собрать немного трав, — мяукнул наследник, поведя плечами. Будто бы он знал о травах хоть немного большее, чем давали то оруженосцам... пришлось сдержаться, чтобы не вздохнуть.
— Так как оставлять тебя небезопасно, ты пойдешь со мной, — и снова не было права возразить, — Не отставай и не убегай от меня, когда я скажу не шуметь — молчи, если скажу не уходить с места — стой.
Это были простые правила, и палевый задержал на котенке взгляд, чтобы убедиться, что тот понял их. В противном случае он готов был сесть, повторить, готов был спорить, но не отступить и шагу в сторону.
И только после этого он позволил себе и Саранчишке тронуться с места и нырнуть в заснеженный лес, что не казался уже приветливым и уютным и что не навевал тепла. Мар держал путь к болоту, что обнаружил не столь далеко от убежища около половины луны назад во время одного из своих исследований, пусть и с неохотой замечал, что ориентироваться в пространстве сейчас оказывалось куда более тяжело. Периодически он оборачивался, останавливал взгляд на своем юном спутнике, убеждаясь, что тот не сбивался с тропы и не тонул в сугробах.

Отредактировано Мар (2022-12-15 01:07:43)

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

   Наслаждение снежным лакомством продолжалось недолго: Мар испортил веселье, подойдя и резко прижав его лапой. Саранчишка ощутил удар грудью о не очень мягкую, несмотря на снег, поверхность и чуть не поперхнулся снегом от сбитого дыхания. 

   — Выплевывай.
— М-мм! — недовольно промычал Саранчишка и отрицательно повозил мордой по земле. «Мой снег, мой снег, мой снег, мой снег!»
— Я первый его нашёл, Мар! — пискнул он сквозь снег в пасти, неприятно проморозивший зубы. Несмотря на неудобство, выплёвывать его не хотелось просто из принципа. Саранчишка извивался и елозил лапами, пытаясь найти точку опоры и вырваться, но Мар был непреклонен, и хватка его не ослабевала. Там, где Мар не мог взять в убеждении, он неизменно брал силой. Саранчишка скрежетнул зубами и уныло вздохнул. Деваться было некуда. Тогда, чуть не до хруста вытянув шею, он выплюнул изрядно подтаявший, слюнявый комочек снега на вторую лапу Мара, которую тот имел неосторожность поставить недалеко от морды Саранчишки.

   Освобождённый, но крайне обиженный, Саранчишка надулся и задрал подбородок. К его неудовольствию, это помешало уклониться от заботы Мара. Он тут же взъерошил лапой свою прилизанную шерсть.
— Никакого снега в пасти. Надеюсь, ты это понял?
— Почему ты ведёшь себя как жадный воришка, Мар? Я первый нашёл. И поделился бы с тобой. Но ты... всё решил прибрать к лапам. Всё для тебя одного!
Саранчишка диковато оскалился и взглянул на Мара снизу вверх, исподлобья. В нём тихонечко тлело, поблескивая искрами, что-то плохо забытое. Что-то про сгоревшие перья. Вновь разбуженное Маром.

   — Так как оставлять тебя небезопасно, ты пойдешь со мной.
Саранчишка фыркнул, не воспринимая слова старшего слишком серьёзно. Конечно, он пойдёт с ним. Но не потому, что Мар настаивает, а потому, что ему самому опостылел этот птицеголовый лагерь с глупыми неудачниками. Занудные взрослые только и умеют, что ворчать да греть спины в укрытиях. Толку от них!

   — Как скажешь, — выплюнул Саранчишка и пошёл за Маром, с радостью удаляясь от пристанища изгнанников. В обычное время он задавал Мару вопросы обо всём что им попадалось на пути, но теперь был так обижен, что не мог заставить себя унять раздражение и вернуться к нормальному тону. Дополнительно мешало то, что он не мог хлестать себя хвостом по бокам — резкие движения обгоревшим огрызком причиняли боль. Невыраженные эмоции тоже ранили Саранчишку, поэтому он был хмур и даже по сторонам почти не смотрел, хотя лес был чудесно наряжен в причудливую белоснежную шубу.

   Всё же, в какой-то момент Саранчишка начал отходить. Поднял прижатые ушки, залюбовался танцем снежинок меж голых веток. Почувствовав настороженность Мара, котёнок высунул мордочку и пригляделся — впереди виднелась фигурка кота, который и не думал убегать от них, лишь уткнулся в какие-то ветки. «Ого, самоуверенный типчик!» — подумал Саранчишка, чувствуя, как по телу проходит бодряще-волнительное чувство. «Я побью его, и Мар поймёт, что я круче и сильнее него! Только вот... как бы он не остановил меня раньше, чем я покажу свою силу». Саранчишка ненадолго задумался и вдруг сжался в дрожащий комочек, спрятавшись за задней ногой старшего.

   — Ох, какой страшный. Т-ты же защитишь меня? — тихонько мяукнул он, поджимая хвост-огрызочек и демонстрируя покорность. Когда, как показалось Саранчишке, Мар сосредоточился на незнакомце и они немного сблизились, котёнок резковато выкатился из-под лап своего спутника и рванул что было мочи вперёд.
— Ха-ха, разыграл! Ешь снег, Мар!

   Не особенно думая о том, когда и как (через пару шагов? десять? никогда?) его остановят, Саранчишка стремглав помчался прямо в лапы потенциальной опасности. «Это будет моя первая победа!»

Отредактировано Саранчишка (2022-12-28 01:25:36)

Подпись автора

«Он сыплет снег подобно летящим вниз крылатым, и ниспадение его — как опускающаяся саранча»

Запахи, звуки, и вот, наконец, силуэты – картина собралась воедино, когда из-за застилающих горизонт деревьев да сугробов показались две кошачьих фигурки. Одна была большой, размером с самого Эрена. Другая же – крохотный совсем котёнок, который с такими размерами мог бы успешно слиться с природой, не будь его шкурка вызывающе яркого тёмно-бурого цвета. Это слегка удивило Эрена и насторожило пуще прежнего – какой здравомыслящий дикий кот мог повести малыша на болото, пускай даже зимой? Неужели не знает, что снег сохраняет тепло, и трясина под ним промерзает только к концам холодов? Об этом он мог лишь гадать, продолжая наблюдать со стороны. Бродяга подметил все детали, что верные информаторы – глаза, уши и нос - могли ему сообщить, и теперь ему оставалось только ждать, во что выльется эта встреча. Котёнок неслышно зашептался о чём-то со взрослым, и Эрену достаточно было уловить на морде последнего растерянность, плавно перетёкшую в настороженность, чтобы догадаться – он замечен. "Если мне повезёт, эта сладкая парочка пойдёт своей дорогой, решив не связываться с чужаком, и я смогу продолжить работу в тишине и покое. Но чтобы мне – да повезло?" Травник криво усмехнулся, с закипающим в жилах раздражением предвкушая, как этим отцу и сыну, так он их мысленно окрестил, что-то от него да понадобится.

Так и случилось.
— Выходи.
Чёрно-белый отнёсся к не то просьбе, не то приказу со всем присущим ему скептицизмом в сторону любителей покомандовать теми, кто им, в общем-то, ничем не обязан: выразительно выгнул бровь над уцелевшим глазом и даже не подумал сдвинуться с места. В черепной коробке замельтешили шустрые муравьи-вопросы, продиктованные желанием выяснить, насколько опасен чужак: просто папаша, храбрящийся для защиты отпрыска, или же нахал, мнящий, что каждый встречный обязан ему подчиняться? Кто-то в меру осторожный не напрягался бы почём зря - семейная ячейка из отца и сына выглядела вполне безобидно. Однако в Эрене осторожности было сверх меры, и, как оказалось, не зря.

Но даже он, ко всему готовый и телом, и разумом, не мог предвидеть того, что малявка вырвется из-под лап своего защитника и помчится прямиком к нему — сквозь сугробы, сквозь заросли, сквозь... "Болото!"

— Ах ты паскуда! — грозно рычит бродяга, выскакивая из кустов в сторону несущегося на него котёнка. Вот только обругал он вовсе не мальчишку – искривлённая недовольством и возмущением морда обращена в сторону взрослого кота. Момент, и тот выскакивает вперёд, преграждая Эрену путь к своему подопечному – усы чёрно-белого вздрагивают от досады, когда он понимает, что не успеет дотянуться до котёнка – ловкий незнакомец оказался быстрее него. Эрен замирает, как вкопанный, понимая, что ещё один шаг – и он рискует нарваться на трёпку. Действие на опережение не удалось, но бродяга не растерялся: это не остановило его тело, но не намерения. Лихорадочно просчитывая в голове пути отступления на тот случай, если палевый кот всё-таки сорвётся с места и решит атаковать, он смог заставить себя притупить осторожность и отвести взгляд от потенциального противника, чтобы впиться им в бурый комочек шерсти позади грозной фигуры.

Момент, чтобы убедиться, что энергичный котёнок избежал провала куда не следует, и загривок Эрена с облегчённым вздохом разглаживается. Но уже через секунду шерсть встаёт дыбом снова, и Эрен смотрит на палевого незнакомца с таким холодным презрением, словно нашкодивший малыш – вовсе не тот, бурый, а этот взрослый котяра. – Итак, гений мысли. Мне очень интересно, каким местом своего тела ты думал, таща мальчишку на болото, раз не можешь за ним уследить?! Уж явно не головой. Тон кота ледяной, под встать взгляду, усталый, но не монотонный - язвительность плещется на самой поверхности. Быть может, Эрен сейчас нарывается, и он прекрасно отдавал себе в этом отчёт, но на его глазах котёнок мог провалиться в место, не проверенное взрослыми на безопасность, из-за чего брюзжание, клокотавшее в горле, так и тянулось наружу. – Даже домашние киски знают, что это не место для котят! А уж зимой тем более – вот провалится он в сугроб по самую почву, запутает лапы, испугается, а ты вытаскивай как хочешь – сначала раскопать надо... И это не говоря о том, что вы тут мне все травы под снегом растопчете, если будете так носиться, оба. Нет, всё-таки не подвело его чутьё - что-то тут было нечисто. Но что же именно? Под конец возмущённой тирады взгляд Эрена упал на обрубок хвоста мелюзги, указывающий на травму отнюдь не врождённого характера, и тут-то всё встало на свои места. Кот отступил назад, готовясь дать дёру – вдруг, терпение у палевого не бесконечное, особенно после того, как какой-то одноглазый хрен отчитал его, как шкодливого юнца. Но перед этим всё же процедил: – То же мне отец.

Первое оскорбление, прилетевшее в спину Мара, было успешно проигнорировано, осело и затаилось в пучине — палевый кот был слишком сконцентрирован на ином, чтобы бросаться на чужака ядом от одной лишь едкой фразы, и все же уже она могла заставить его насторожиться, почувствовать какую-то опасность, заставить более бдительно следить за обстановкой.
Холод жег подушечки лап.
Изгнанник обратил взгляд к черно-белому коту, чтобы убедиться, что он не собирался атаковать. Только теперь он мог оценить его в полной мере, только теперь зрение давало ему понять: крупный, высокий, имеет боевой опыт — шрамы подсказывали то. И все же слепой левый глаз — слабое место, меньший угол обзора.
Мар был готов успокоиться. Чувство контроля над ситуации вернулось к нему, когда юнец захныкал позади, но не стал порываться в драку вновь, однако лишь для того, чтобы разбиться в дребезги снова, когда бродяга раскрыл свою пасть.
Т р е с к.
Где-то в глубине души что-то противно затрещало, посыпалось, колкими осколками впилось в плоть, заставляя Крылатого стиснуть зубы, когда он поймал на себе холодный взгляд, наполненный высокомерным презрением.
"Ты не имеешь права на меня так смотреть".
Когда он поймал вздыбленную шерсть, все эти слова, которые будто стремились опустить его на уровень глупого котенка.
"Ты не имеешь права так ко мне относиться".
Обида была сокрыта глубоко в душе, этот маленький вырванный эпизод не мог оставить его равнодушным и не мог не заставить его контролировать каждый свой вдох, приложить силу, подавить поток.
Были те, от кого он мог терпеть подобное, те, перед кем он мог склонить голову. Но здесь их не было. Перед ним стоял бескровный проходимец, считавший себя выше, умнее, лучше них.
Внешне наследник остался ледяным изваянием, неприступной скалой — практически ни единый мускул на его морде не дрогнул под чужим натиском. Но, подняв голову, он ответил своему собеседнику не меньшим презрением, не меньшим едким скептицизмом.
Он чувствовал, что мог поставить бродягу на место, если хотел. Он убеждал себя в том, и тем самым помогал отстроить стены, что восстановили бы его внутренний покой.
Гневное мяуканье за спиной будто подкинуло пламени в эту уверенность. И все же в словах юнца Мар мог заметить изъян, это горькое несоответствие. "Мы Крылатые..."
— Веди себя соответствующе, Саранчишка, — он отдернул своего подопечного достаточно сурово, слабо ударяя его пушистым хвостом будто бы в каком-то немом напоминании: Крылатые так себя не ведут. Он не стал осаждать его, говоря о крови. Это было сейчас лишним, если оно не было лишним хоть когда-то.
Какое-то чувство разрывало его на два части.
Мар не ответил Саранчишке на его горячий шепот, но обратил на него на мгновение взгляд в знаке, что он слышит его, что он видит его, что следит за ним.
После — прищуренный взор, поддернутый льдом, пал на незнакомца.
— Не научившись сперва узнать ситуацию, ты стремишься учить иных, словно тебе открыты все тайны мироздания? — он отвечает сдержанным прохладным спокойствием, однако его когти не покидают снежной ловушки, чтобы скрыться в подушечках лап. Оттенок снисходительности отразился на морде наследника, кот едва заметно сморщился, позволил себе такой жест, прежде чем бросить:
— Многое говорит о ценности твоих слов... Но готов ли ты за них отвечать?
Шаг в сторону черно-белого чужака, слабо склоненная в вопрошающем, приглашающем жесте голова. Мар принимает боевую стойку, но не делает первый шаг, не бросается первый в атаку, еще загораживает собой темно-бурого котика, внимательно следит за тем, что решит предпринять незнакомец, захочет ли он ответить, или трусливо отступит. Выжидает.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

Эрен выжидал ответа, привета – чего угодно. В прямом смысле выжидал, потому что чужак напротив него не торопился ни кидаться в бой, ни отстаивать свою честь словесно. За него это сделал котёнок, показавшись из-за фигуры отца и, дрожа от злости как осиновый лист на ветру, выплеснул на чёрно-белого какую-то фантазию про крылья и преклонение. Бродяга слегка опешил, не в силах разобраться, малыш это придумал сам, или взрослый забил ему голову всякой ерундой. Встряхнувшись, чтобы взбросить секундное оцепенение, Эрен с кислой миной взглянул на котёнка. Рушить детские фантазии не доставляло удовольствия, но не хотелось одноглазому потакать всяким глупостям: — Никакие вы не крылатые. В отражение давно смотрелся? Ты бескрылый, да ещё и бесхвостый в придачу. "А ещё безмозглый. И папаша твой такой же." Каковы родители, таковы и дети. Уж сколько лет Эрен бродит по миру, вытравить из себя эту установку не смог. Осознанно или нет, хочется или не хочется, приемные или родные – так уж заведено, что младшее поколение повторяет за старшим. Поэтому одноглазый был выше того, чтобы обижаться на котёнка. Тот ещё ничего не понимал о мире. Тем не менее, на ремарку об убийстве Эрен мрачно сверкнул глазом – драться не на жизнь, а насмерть, он был приучен с младых когтей. Если кот в самом деле попытается его убить, Эрен в долгу не останется.

Пока что дело до драки не доходило. Палевый взял слово, начав нести, как подумалось бродяге, какую-то околесицу под стать сынку. "Но этот хотя бы без бредней про крылья - и на том спасибо!"
— Узнать ситуацию? — насмешливо переспросил Эрен, поднимая лапу к челюсти и аккуратно впиваясь когтями меж зубов, чтобы выковырять оттуда застрявший кусочек травы. — То есть ты целенаправленно привёл мальчишку сюда топить, как люди топят ненужных котят? Что ж, прошу прощения, что не понял сразу. Не стоило тебе, извергу, мешать. Или ты имел в виду что-то ещё? Так может объяснишь по-нормальному? Аль болтать горазд только крылатыми выражениями? Бродяга был неглуп, он прекрасно понял, что палевый имел в виду совсем иное – взаимодействие между взрослым и котёнком, минутой ранее развернувшееся у него на глазу, уже намекало, что несмотря на какие-то личные разногласия, они беспокоились друг о друге. И Эрену было совсем не трудно выслушать истину, пусть даже в грубой форме, ведь он и сам общался в такой манере, пожать плечами и извиниться – он был мнительным, ворчливым, грубым, каким угодно, но не высокомерным. Однако ответ голубоглазого кота оказался туманным и пафосным, будто бы Эрен должен сам догадаться, что тот имеет в виду, или присмиреть и скромно дождаться, пока этот странник вывалит ему всю свою слезливую историю отца-одиночки, чью семью постигла череда несчастий, или что у него там за плечами такое. Язык намёков и догадок одноглазый презирал всеми фибрами души – всё это было вычурное, неестественное. Фантазии и пафосные речи затмевали действительность и служили не более чем самопоглаживанием для тех, кто просто-напросто не осмеливался взглянуть правде в глаза. Так считал Эрен. А то, что для кого-то их фантазии – целый мир, единственный мир, который им знаком, для него и вовсе было смехотворным. Когда-то и он был таким же – но это было так давно, что травник смирился и принял свободу вместе с её горьким привкусом, который, тем не менее, был в десяток раз слаще вкуса жизни в проклятом клане.

— Многое говорит о ценности твоих слов... Но готов ли ты за них отвечать?
Эрен резко взмахнул хвостом, не скрывая жаркими волнами идущего от него раздражения — ситуация начинала надоедать. Травника приглашали подраться, как будто бы он – между прочим, собиравшийся спасать малыша и брюзжащий уж явно не из злобных побуждений – должен с какого-то перепугу захотеть побить или убить тех, кому вталкивал свои советы по тому, как им не влипнуть в неприятности. И было подобное уже не в первый раз – вот потому-то Эрен не церемонился с окружающими и брюзжал себе в удовольствие, ведь судить его все равно будут по вырванному глазу и драной шкуре, а не по, как выразился неприятель, "ценности его слов". — Я всё тебе сказал, умник. Хочешь подраться? Давай, рискни. Останешься гнить в ближайшей канаве. Не хочешь? Так топай отсюда вместе со своим шкетом, и проваливайтесь куда хотите. Чтоб я ещё раз помогать пошёл проходимцам всяким... Последнюю фразу одноглазый процедил сквозь зубы и безжалостно хлестнул себя хвостом по бокам. На ум ему внезапно пришёл Лютер, бросавшийся на помощь любому встречному и калечному, даже если был риск быть непонятым и побитым, и Эрен с досадой поморщился – хоть он и считал Лютера глупцом, порой ему хотелось иметь такое же большое сердце, смазливую мордашку и харизматичный склад речи. Но тут своё брала всё та же песня об отцах и детях – Эрену никогда не избавиться от наследия своей хладнокровной матери, просто-напросто не умевшей быть доброй.

Итак, драться он не хотел. Эрен всегда предпочитал избегать драки там, где возможно. Но и отступать было некуда – чужак, напротив, желал боя, помочь могло только терпение. Бежать сейчас к логову означало выдать его. Хотя для перестраховки кот уже принял решение поменять убежище сразу, как только они разойдутся. Исход конфликта был будто бы заморожен, напряжение висело в воздухе и ждало разрядки, которая вскоре пришла – в виде ещё одного кота, метнувшегося между конфликтующими. Эрен отпрыгнул назад, ощерившись, бегло оглядел юнца, подмечая сильные и слабые стороны потенциального врага, после чего выплюнул: — У вас тут что, мёдом намазано? Ты ещё кто такой? "Его дружок? Если так, пора давать дёру – вдвоём кинутся сейчас, как крысы, знаем, плавали. Травы жалко, но что поделать, сам виноват, что полез на помощь кому попало..." — Что происходит здесь? Да в том-то и дело, что ничего, мать вашу за яйца. Я всё жду, пока этот щёголь наберётся смелости атаковать или ума свалить, а этого всё никак не происходит.

— Вижу, ума у тебя хватает, только чтобы язвить и придумывать лживые истории, а высокомерия — чтобы считать, что каждый должен перед тобой отчитываться о своей жизни.

Ещё мгновение. Грубый тон и излишняя самоуверенность чужака сковывала взгляд Крылатого презрением и льдом, прохладой, что слабо вязалась с привычной зеленью бирюзы. Ещё мгновение. Мар чувствовал, как напряглись его мышцы — не в его манере было разбрасываться словами попусту, но и чужак не спешил принимать вызов.
Боялся?
Палевый кот оценивал его, пытался сорвать маску с черно-белой морды, но мог лишь домысливать, лишь гадать.
Ему не должно было быть сложно заткнуть незнакомца. Преподать ему урок. Если не раз и на всегда, то по крайней мере временно, по крайней мере показать, что ему стоит лучше следить за своим языком.
Мар был раздражен. Может, внешне он никак не показывал того, но в груди его клокотал гнев.
На периферии зрения мелькает фигура, резко она вклинивается между враждующими сторонами, в очертаниях долговязого кота наследник легко угадывает — Полынь.
На миг оборачивается, убеждается, что Саранчишка остался на месте. Впрочем, это и не требуется: он пищит, перебивая раскрывшего пасть черно-белого кота, и Крылатый смеряет его холодным взглядом, а после отворачивается к своему соплеменнику.
— Тебе не дозволено вмешиваться таким образом, — Мар замечает это сухо, сдержанно, обращается только к изгнаннику, но лишь дёргает усами, щурится. Ему приходится постараться, задавить себя и мысленно вонзить когти под шерсть, только чтобы сохранить спокойствие на морде и чтобы никоим образом не сорваться. Полынь встал у него на пути и это было вне его прав. Но бывший Небесный оставляет этот вопрос на потом.
Все их личные разборки должны были остаться только их личными разборками, и то касалось и темного юнца, и длиннолапого воина.
Мар проигнорировал слова чужака. Или почти проигнорировал их, лишь сделав вид, что те для него ничего не значили. Поведя плечами, он откликнулся.
— Ничего особенного, Полынь. Всего лишь грязный бродяга, который возомнил о себе слишком много, не готовый ответить за свои слова, но желающий, чтобы я напал на него первый, только чтобы потом он мог считать себя несчастной жертвой обстоятельств, — произнес изгнанник ровно, глухо, задерживая на черно-белом коте холодный взгляд, затем кивая соратнику, — Присмотри, пожалуйста, за Саранчишкой.
Топот маленьких лап за спиной, скрип снега, заставили холод пробежаться по спине Мара, в глотке его затаилось рычание.
Лапы его были напряжены, готовы для прыжка. Но этот момент заставил его спрятать когти, отступить, отвернуться, только чтобы беглым взглядом выцепить из окружения сорванца, стараясь при том не потерять из поля видимости незнакомца.
Удар сердца, второй — тревога промелькнула в помыслах и затаилась глубоко в груди.
"Твоя взяла, я отвратительный «отец»", — он стрельнул в сторону бродяги взглядом, и лишь гордость не позволила ему обронить эту фразу вслух.
Он мог услышать мяуканье, видел следы, и все же он не успел — к моменту, когда Мар попытался найти Саранчишку, тот уже пропал из его поля зрения.
Не сдержавшись, палевый сжал губы. Он уже ожидал услышать со стороны черно-белого кота какую-то победную фразу, какое-то очередное замечание: да, он победил, он мог радоваться, он мог злорадствовать и мог спокойно идти — это все было не так важно, даже если противно скребло.
Даже если палевый хотел бы провалиться прямо под этот снег. Особенно, если с котенком вдруг что-то случилось — конечно, это была его вина, и с этим никто не смог бы поспорить.
Ни звука слышно не было, и это пугало особенно.
— Идём, Полынь, — произнес Мар, отступая прочь, чтобы двинуться по следу.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

От Эрена не укрылся обмен иерархией между голубоглазым и новоприбывшим. То, как последний вжал голову в плечи, пристыженный тем, что забыл своё место. Вот тут Эрен, на удивление, промолчал. Но сам нисколько этому не удивился - не его это дело, пока что. Кто бы ни был этот буро-белый доходяга, он – взрослый, не котёнок, и постоит за себя сам, и всё, что сделал одноглазый – подарил юнцу долгий, задумчивый взгляд, предназначавшийся не то ему, не то палевому и оценке его поведения со стороны того, кто повидал слишком много главарей различных банд, группировок и кланов. Что заставляет кота следовать за тем, кто тыкает тебя носом в твоё место и не умеет оценивать риски, Эрен, выросший в Клане, где всё именно так и работало, не понял до сих пор. "Страх, разве что."

Все заговорили на перебой после его ответа: заверещал котёнок, глухо отозвался палевый. Обзывательства сыпались одно за одним, выстреливая куда-то мимо Эрена – ему было совершенно не свойственно терять самообладание от констатации фактов: да, в каком-то смысле у него цела лишь половинка головы, да, грязный, да, вполне себе бродяга. Ясно было одно – нападать на него никто не будет, но Эрен всё никак не мог уложить в голове поведение недруга, всё такое же непонятное, как и раньше. «Ишь какой, как дружок на подмогу пришёл, так сразу на попятную. Если это – критерий грязного бродяги, ему впору считать себя грязнейшим из всех.»
— Ничего не попутал? —  скептически осведомился Эрен, давно не встречавший такой наглости в котах. Нет, конечно, кадры попадались всякие, но настолько убежденные в собственной исключительности, что от подмены понятий и искажения фактов стыд даже не думает кусать их за пятки, бродяге не встречались уже много сезонов. Должно быть потому, что долго такие коты на свете не живут. "И он ещё кого-то за собой ведёт? И смех, и грех." — Это твоя стратегия. Ты хотел, чтобы я напал, чтобы ты был несчастной жертвой злого бродяги. Но с какой стати мне на тебя нападать? Что за дикость такая - лезть в драку на тех, кто мне ничего не сделал? Так только вшивые псы поступают. Ты - вшивый пёс? Эрен впился в глаза собеседника, желая найти на глубине этих скованных льдом озёр хоть какой-то ответ – отрицание ("сам такой"), гордыню ("может для тебя я и вшивый пёс, но ты - бескрылая крыса") – вспомнив оскорбление, которое адресовал ему мальчишка, Эрен подавил рвущийся наружу смешок, смятение ("об этом я не подумал"). Что-нибудь. Однако этот кот... кажется, его звали Мар – напряжение улеглось и чёрно-белый смог выцепить из последних минут горячим шёпотом произнесённое из уст бурого котёнка имя - уже отвернулся.

Котёнок пропал. И вновь, должно быть, от Эрена ждалась какая-то ремарка... тем не менее, травник молчал - ему больше нечего было сказать. Он искренне переживал за глупого языкастого мальчишку, злорадствовать было нечему, и, возможно, если бы он сказал об этом вслух, то разговор исчерпал бы взаимную неприязнь, привёл их к пониманию. Но Эрен держал за правило с дураками подолгу не спорить. Дураку не докажешь, что он дурак. Да и надо ли ему это? Кто такие эти проходимцы, чтобы Эрен перед ними тут разжевывал элементарные, казалось бы, вещи, терпел к себе снисхождение и, о, этот популярный взгляд, значащий «так и быть, я сойду с небес на пять минут, чтобы выслушать, что ты там тявкаешь». И вот, Эрен буравил суженным зрачком спины уходящих котов, чувствуя, как последний шанс найти точки соприкосновения ускользает. «Но так ли оно мне надо?» — во второй раз фыркнул Эрен, разворачиваясь в противоположную сторону, и еле слышно, уже вне досягаемости чужих ушей, пробубнил под нос следующее: — Удачи тебе прожить до следующих холодов, Мар. Хотя что-то мне подсказывает, что ты станешь жертвой собственной надменности. Погибнешь сам и всех за собой утянешь.

Но как только Эрен произнёс это, как только поднял лапу, чтобы сделать очередной шаг прочь от чужаков и их проблем... ему стало стыдно. Совсем немного, но стало – но не перед этими котами, а перед самим собой. Разве этим он должен заниматься? Спорить с дураками? Нет, он должен дураков лечить и наставлять. Сам дурак не поймёт, что он дурак, но если ему объяснить… то, возможно, мир станет чуточку лучше. Долго ли протянет тот бурый мальчуган, если не заставить Мара прислушаться к его советам? Умеет ли в их… банде, клане, что бы это ни было, хоть кто-то лечить? Эрен сомневался. Глядя в спину палевому коту, он вдруг увидел самого себя в юности — потерявшего что-то важное, что-то, на чем строилась его жизнь, и оттого закрывшегося в себе до такой степени, что каждый встречный кот, не считая старых друзей, казался врагом, желающим причинить зло. «Ну и надо оно тебе? Благодарности ж потом не жди», — ворчание было лишь способом оттянуть уже принятое решение.

— Постой.

Тихо, но твёрдо. Не уверенный, проигнорируют его или нет, Эрен сам пошёл навстречу, перебирая лапами по хрустящему снегу, и остановился на расстоянии нескольких лисьих хвостов от кота, к которому обращался. Кажется, другой уже разыскал котёнка и шёл к нему на помощь. — Слушай, умник… Мар, или как тебя там? — шумно выдохнул Эрен, предпринимая последнюю попытку найти общий язык. Он был совершенно спокоен и даже позволил себе расслабиться — чтобы снять с себя кокон брюзгливости, бывшей наполовину привычкой, наполовину защитной реакцией от опасностей, поджидавших вокруг, и перестать обзываться. — Я не знаю, что у тебя за проблемы с окружающими, но но не все вокруг желают тебе зла. Я помочь хотел, ясно? Твой малявка мог угодить в передрягу. Незачем мне на тебя нападать. Последние слова кот повторил твёрдо, отсылая на законченный ранее диалог. — Прости уж, что нагрубил. Такой вот я. Но давай начистоту: если бы я с тобой ни с того ни с сего миловаться начал, вместо ворчания, ты бы мне тем более не поверил. Да, так себе оправдание, но Эрен произнёс это настолько серьёзно, что оспорить его право быть самим собой было бы трудно. Он мог углубиться в то, почему позволяет себе вести себя так грубо, но не хотел, и едва ли собеседнику было интересно это знать после уже вылитых на уши помоев. Выдержав короткую паузу, одноглазый расправил сутулые плечи и перешёл к главному: — Меня зовут Эрен, и я – травник. Разбираюсь в том, что лечит, а что калечит. По мне не скажешь, наверное, но я предпочитаю первое. На долю секунды губы бродяги разгладились в мимолётной ухмылке. Последующие же слова были обёрнуты в прочный кокон серьёзности, такой, которая давала понять – такими речами не разбрасываются. Про них не шутят. — Мои услуги безвозмездны. Я не торгуюсь жизнями за еду и защиту и никому не причиняю вреда без необходимости. Имей это в виду. Потребуюсь - ищи меня в окрестностях этого места. А если ещё раз надумаешь погулять на каких-нибудь болотах, один или нет, обращайся – побуду проводником. Что бы ты там ни думал, грязный бродяга знает подобную местность лучше тебя, — под конец Эрен усмехнулся — беззлобно, показывая, что зла не держит, но с долей насмешки. Вот так он и подал себя, вплетая свойственные себе забавные ремарки в, по сути, мудрый монолог. Ему было почти что искренне интересно, сбавит ли палевый кот свою напыщенность, проявит смирение, необходимое для выживания в диких условиях, или так и продолжит мнить высокомерным Эрена, а не себя? Но бродяга не подал виду и, кивнув Мару на прощание, пошёл своей дорогой. Кажется, со сменой места жительства придётся повременить – и Эрен ощутил, как только что подписался на что-то, о чём он мог впоследствии как сильно пожалеть, так и наоборот. Но стыд, бьющий по ушам, отпустил, и сейчас это было важнее всего прочего. Уши, впрочем, были настороже — на тот случай, если палевый кот остановит его, ответит, решив воспользоваться предложением сразу, или напротив… молча вонзит когти в хребет.

Отредактировано Эрен (2023-01-07 15:44:31)

Этот конфликт мог продолжаться вечно: у Мара точно были припасены слова, которыми он мог бы ответить незнакомцу, а у незнакомца — которыми он смог бы затем ответить Мару.
Вряд ли среди них нашелся бы хоть один в последствии правый и вряд ли все ограничилось бы одной перепалкой: для Крылатого вопрос был в принципах и чести, которые временами могли вставать на глотку рациональности, но которые, по его убеждению, были необходимы, отличали их от иных безмозглых зверей.
Но все было перечеркнуто. Уже не имело никакого значения, что он неизбежно, как ему казалось, запятнал свое имя в глазах чужака: куда важнее была безопасность Саранчишки — этого маленького бесхвостого глупца, от которого наследник готов был сжимать зубы и хлестать себя по бокам и от выходок которого у него неизбежно стискивалось сердце.
Даже за Нагито, чья наивность, казалось, могла завести его в дебри, палевый кот находил меньше поводов беспокоиться. Полынь был взрослым котом, который, хотелось верить, мог о себе позаботиться без постоянного надзора.
Однако Мар не мог бы представить, что готов бы был бросить своего соплеменника одного.
Ни один проходимец, даже самый надменный и самый мешающий их род с грязью, не стоил и клочка шерсти любого них.
Палевый проглотит все недовольство молча, он чувствовал на себе взгляд чужака, но, к своему удивлению, не получил от него столь ожидаемого замечания. Должна была быть точка. Своеобразное: "Я же говорил". Его не было. Это было странно отметить для того, кто всю жизнь провел, постоянно оборачиваясь по сторонам и выслушивая реплики критики, сыплющиеся со всех сторон, загоняющие в рамки и требования — такими Крылатые, помимо всего блеска и благородства, были для него, возможно, были друг для друга.

Шаг по следам, он провожает Полынь, двинувшегося вперед, взглядом, и готовится следовать за ним, не отдергивая, не требуя затормозить и пропустить вперед. Но  тормозит сам, когда слышит за спиной: "Постой".
Незаметно щелкает клыками.
Про себя Мар в раздражении процедил, что, если тот заставляет его остановиться ради еще одной порции оскорблений, он обязательно позаботится о том, чтобы после следующей их встречи этот кот больше не смог заговорить. Именно поэтому обернувшись к незнакомцу, он смеряет его тяжелым взглядом. Он не хочет стоять, зная, что каждое мгновение может стоить многого — довериться Полыни полностью что-то не позволяло. Но он мог заставить себя, убедить себя, что, если что-то произойдет, соратник обязательно его окликнет.
Крылатый был взволнован, он чувствовал себя словно бы на иголках. Но бродяга, кажется, потерял уже всякий запал к ссоре и не намерен был далее ее продолжать. Это давало шансы. Мар повел усами, игнорируя еще скользящее пренебрежение в фразе: "Слушай, умник…" — и слабо склонил голову в вопросе.
Хотелось поставить ограничение по времени. Сдержался.
Сейчас его слова значили не так много, как могли бы: все извинения, пояснения были бы куда полезнее до начала перепалки, которая уже оставила грязные следы на взаимоотношениях, однако с хмурой задумчивостью, не перебивая и не стремясь опровергнуть собеседника, изгнанник слушал их. Едва ли он видел и сам смысл продолжать вражду.
"Выглядело скорее так, что ты хотел его убить", — мысленное замечание в ответ на слова о том, что чёрно-белый бродяга стремился помочь: недоверие, но допущение.
Повисла пауза. Возможно, было бы уместно, если бы в этот промежуток Мар ответил незнакомцу тем же, но это оказалось сложнее, чем могло показаться на первый взгляд, хотя палевая шерсть уже улеглась, и не было уже в груди столь враждебных настроений.
Был лишь горький пепельный осадок. Был лишь вопрос, что сподвигло незнакомца заговорить лишь теперь.
— В таком случае мы оба повели себя, как юные ученики, — он произнес это задумчиво, сдержанно. Еще пара шагов и пролилась бы кровь. Нагито был прав. Им также не нужны были раненые, пусть Мар с трудом поступался привычными для него понятиям: иногда сложно принять, что правильным решением порой бывает просто пройти мимо, сдержаться, проигнорировать, "проиграть".
— Но я уважаю тех, кто способен признать свои ошибки, — все же откликнулся Крылатый глухо, — Спасибо.
Мар вновь пересекся взглядом с одноглазым взором Эрена и медленно повел хвостом, рассекая морозный воздух.
Навострив уши, выхватив мгновения, он мог услышать недовольное мяуканье Саранчишки неподалеку — по всей видимости, Полынь уже добрался до него, и такая догадка заставила Мара дёрнуть усами и слабо выдохнуть. Пар тут же вырвался из его пасти, рассеиваясь ленивыми клубами. Мысленно он все равно не мог отвлечься от парочки соратников, скрывшихся среди снежных холмов. Даже если заинтересованно повел ушами, когда чёрно-белый кот, Эрен, наконец заговорил о себе.
Наследник замер. Про себя он не смог не произнести мысленно: "Если тебя послало Звёздное племя, оно припозднилось", — и это заставило его на мгновение помрачнеть.
"Или это предупреждение".
В любом случае, помощь лекаря была незаменима и важна. Их жалких познаний далеко не всегда хватало, чтобы спасти от смерти. Не менее полезен им мог быть и проводник.
Это, вероятно, было корыстной, эгоистичной мыслью, но Крылатый невольно отметил — им бы понадобился такой союзник.
— Я Мар, сын бывшего предводителя Небесного племени. Меня и моих котов под знаком позора вынудили покинуть родной дом, поэтому сейчас мы, те кто смог выжить... ищем новый путь, — пришло время представляться и наследнику, и он постарался быть краток: не видел смысла рассказывать обо всем каждому проходимцу, — Там, откуда я родом, не было принято, чтобы кто-то отдавал все безвозмездно. В ответ на помощь мы можем предоставить часть трав. Можем помочь с защитой. Если потребуется, и с кровом.
Крылатый повел плечами. В груди еще колыхнулся огонек недоверия: конечно, стоящий перед ним кот мог быть лжецом, но это не то, что возможно бы было проверить сейчас. Если чёрно-белый бродяга был происком предков, бывший воитель хотел бы им довериться.
Они обменялись на прощание кивками. На этот раз конфликт был исчерпан, однако Мар убедился, что чужак первый повернется к нему спиной, прежде чем двинуться в сторону своих союзников.
Мороз противно обжигал. Среди белоснежных сугробов завиднелась фигура юнца — с ним точно было все в порядке, но, несмотря на облегчение, кот не мог позволить проступить улыбке на своей морде.
Может, ненароком своим побегом котенок и разрядил обстановку — он ослушался. Дважды почти подставил их. Даже озорное поведение не смогло поддернуть бирюзовый взгляд хотя бы маленькими крупицами тепла, и Мар смотрел на котенка с мрачным, сдержанным, скрытым недовольством.
— Это не потребовалось, — мяукнул сдержанно темно-бурому котику наследник и повел плечами, — Но, спасибо Звёздному племени и Полыни, что это болото не было помечено "нашим" твоими костями.
Подняв взгляд на старшего соратника, палевый кивнул ему в знак благодарности. После этого он замер. Они так ничего до сих пор не собрали и не поймали, просто потеряли время.
— Полынь, отнеси Саранчишку в лагерь. Я поохочусь и нагоню вас, — мяукнул палевый кот взглянув на соратников. Оставлять юнца здесь было небезопасно: на сегодня он нашкодил достаточно, чтобы Мар не мог поверить, что тот действительно будет сидеть смирно, если тот от него это потребует.
Дома же их еще ждал разговор.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm

   «Что?»
Саранчишка замер, не веря своим ушам. «Мар просто отпустил его, забыв как он гадко отзывался о крылатых?»
— Я не боюсь болота, в отличие от некоторых, — он сбавил тон и обиженно зыркнул на Мара исподлобья. Тем не менее, бродяга, или Половинка Головы, как прозвал его Саранчишка, отступал, и котёнок невольно потянулся за старшим товарищем, рассчитывая на продолжение приключений и дальнейшее исследование новых земель.

   — Полынь, отнеси Саранчишку в лагерь. Я поохочусь и нагоню вас.
От этих слов Саранчишка вздыбил жиденькую шерстку на загривке и весь вытянулся, стараясь казаться выше своего роста. «Не хочешь со мной гулять, да? Так и знал».

   Зубы послушного приспешника Мара коснулись загривка Саранчишки, и тот недовольно взвизгнул. Лапы оторвались от земли, он затряс ими, всеми четырьмя, тщетно пытаясь достать до твёрдой поверхности.
— Отпусти меня! Отпусти! — взвыл он, отказываясь сдаться и принять, что Полынь сильнее него и собирается выполнить приказ Мара. Когда кот развернулся и понёс его назад, палевая фигура старшего исчезла из поля зрения. Саранчишке понадобилось время, чтобы извернуться так, чтобы увидеть совсем уже маленького Мара позади.
— Ты дурак, Мар! — крикнул Саранчишка напоследок, прежде чем ветви деревьев скрыли их с Полынью.

   «Предатель. Бросил меня. Одного. С каким-то...» — он шмыгнул носом и поджал губы. «Пойду поохочусь, ага. Ты это сказал только чтобы я почувствовал себя глупой блохой от того, что ничего не поймал и угодил задом в колючки».
Саранчишку злило всё: Мар, болото, вреднющий Половинка Головы, Полынь и даже кролик Полыни, мягко стукающийся кончиками свисающих лап о его спину.
— Ты ему не нужен, понял? — не выдержав, выпалил котёнок. — Ты просто игрушка, глупый комочек мха. Ему не нужен тот, кто подчиняется. И вообще ты... скучный!
Саранчишка дрыгнулся всем телом, словно надеялся каким-то чудом выломать челюсть Полыни и сбежать с его зубами в загривке. — Только и делаешь, что мямлишь да путаешься под лапами. И имя у тебя невкусное, противное! Понял?
«Целый лагерь неудачников, сбежавших с поджатыми хвостами. А ты — неудачник неудачников, самый большущий неудачник!»
— Отпусти, я сам пойду, — мрачно просопел Саранчишка, чувствуя что пылающий гнев сменяется тихой темной озлобленностью. — Я тебе не дохлый кролик.

→ Смешанный лес

Подпись автора

«Он сыплет снег подобно летящим вниз крылатым, и ниспадение его — как опускающаяся саранча»

>>Деревня

Сказать, что от деревни до фермы далековато, буквально, ничего не сказать. А если учесть что Дор был не готов похвастаться своей выносливостью и силой воли, то ситуация становилась совсем таки грустной. И если пока они шли к болотам, котёнок ещё как-то держался, то ступив на сырую, топкую землю, мигом перешёл на нытьё, благо у него хватило ума не высказывать своё мнение по этому поводу вслух.

На болотах Дор бывал не часто, а если говорить точнее, то и заходил он сюда до этого только один раз, и то по глупости. Слишком уж опасное это было место, слишком рискованно было сюда ходить. А в подозрительной компании немного странной, по его мнению, кошки ещё опасней. Ещё поди утопит, и глазом не моргнёт!

Надеясь отойти подальше от кошки и сдриснуть, Дор под предлогом охоты отошёл от неё и принялся искать дичь, правда, безуспешно. Сначала его несильно, но больно, ударила клювом по плечу цапля, а потом, в довершение неприятностей свалившихся на него сегодня, он упал и сломал себе коготь.

- Какого... Вот же ш невезуха! - взвыл от боли и досады котёнок. Дальше продолжить он не успел - свалился в болото. Погружение в холодную, затхлую воду окончательно подпортило настроение рыжего, однако вскоре раздражение уступило место паники. Он не мог выбраться!

- АААА!!! НА ПОМОЩЬ!!! - жалея, что забыл спросить имя своей спутницы, Дор начинает молотить лапами по воде, но это не помогает, а даже напротив, усугубляет его положение. В панике малыш уже не соображает что делает, а здравый смысл отступает всё дальше и дальше. А сам котёнок медленно, но верно начинает тонуть.

- Я ТОНУ!!! Эй, ты... ты где??! - самое время пожалеть, что не знаешь как зовут твою спутницу. - Подруга, я же щас захлебнусь!!! Да я за тобой во снах буду потом ходить, буду как призрак преследова-а-ать!!!

Задыхаясь от собственного крика, Дор не сразу понял что его знакомая уже стоит прямиком перед ним. В следующее мгновение она бесцеремонно хватает рыжего лапой и выбрасывает его куда-то на траву, благо Дор сумел приземлиться на лапы, и участь измазаться в грязи ему теперь не грозила.

- Фу, никогда больше не пойду на это дурацкое болото!! - в сердцах захныкал Дор, давая наконец волю своему раздражению. - Зато теперь я кажется понимаю, что ты имела ввиду, когда говорила про сложную жизнь одиночки... - с секунду котёнок стоит, словно бы пытаясь вспомнить что-то, а потом резко встряхивает голову и продолжает:

- А вот я слышал, что некоторые коты живут не по одиночке, а вместе! В каких-то... Пельменах вроде. Ну короче, в стаях. А почему ты живёшь одна, а не в пельменах? Просто, как по мне, так прикольней... Ну типа... Вот если бы я был один, то я был утонул. А так ты была со мной и спасла меня. Или наоборот. Ведь ты тоже могла упасть, и я бы тогда попытался тебя вытащить. Так что жить вместе с кем-то это круто. - пустился в рассуждения котёнок. Вот я живу со своими двуногими, они очень добрые и если я вдруг заболею - они меня кормят какой-то невкусной штукой и мне лучше. А когда они болеют я делаю мур-мур и они сразу радуются. Классно, правда?

Выговорив всю эту тираду мыслей, Дор вспомнил зачем они всё таки сюда пришли и снова занялся охотой. Первая попытка увенчалась провалом, в ходе которой котик поймал собственный хвост и сильно его укусил, прежде чем понял что это не лягушка. Разобидевшись на весь мир, котик уже собрался было как следует поныть, но тут мимо него проскользнула лягушка. Решив не упускать шанса, Дор тут же кинулся следом и второпях снова влетел в свою знакомую.

- Оу, прости-прости-прости, я не хотел, я не специально... - лихорадочно принялся извиняться котёнок. Не смотря на, казалось бы, полный провал, лягушка была поймана - в ходе своего неудачного прыжка он просто-напросто задавил её своим весом. - Не хочешь покушать? Я вот тут лягушку поймал! Видела?! А ты говорила что домашние не умеют ловить дичь! Берёшь свои слова назад?! Ну хотя бы что среди домашних бывают исключения, а?! Кстати угощайся и скажи уже как тебя звать, а то вот попаду снова в беду, а позвать тебя не смогу... Меня кстати Дориан зовут, но лучше просто Дор.

Наловив достаточно лягушек (точнее в основном охотой занималась именно Наводящая Ужас, нежели Дор, который просто сидел с лягушкой и без умолку болтал, уже давно позабыв, что значит: "закрыть рот".

Его знакомая рассказывает про какого-то, судя по её словам, редкостного гада, от чего Дор лишь прижимает свои ушки к голове. Этот жест выражает у него толи ужас, толи злость на противного кота трогавшего его новую подругу. Так или иначе, усидеть после этого маленького рассказа молча Дор конечно же не может.

- Ой, а зачем ты жила с таким противным котом?! Или это был человек? Ну всё равно, не надо было с ним жить! Надо было найти каких-нибудь друзей и всем вместе его прогнать, раз он такой плохой! Ну или... Просто убежать, не знаю. - живо предлагает свои идеи по уничтожению злодея Дор.

А дальше новая знакомая называет своё имя и Дор с новым интересом глядит на неё. Вот бы и ему такое же крутое имя! Хотя пока, ему подходит максимум - Наводящий Смех или Наводящий Раздражение, но котёнка это не слишком огорчает. Вместо этого он даже ненадолго замолкает и начинает поедать свою лягушку, которая оказывается на редкость противной на вкус.

- Фу, бе, не хочу это есть. Зато первую часть задания мы выполнили. Теперь можно и на ферму идти! - быстренько заторопился Дор. "Чтоб я ещё хоть раз в это дурацкое болото, c его лягушками и топкой землёй! Ну уж нет!" - бойко подумал Дор, и потопал в сторону фермы.

>> Ферма