Лагерь племени Теней —>

[indent] Дождавшись Солнцесветную, Угрюмый Лис трогается дальше — абсолютно молча, даже не оборачиваясь на супругу. Идёт себе и идёт. В одно из самых укромных мест, которые он знает. В Густых зарослях очень понравилось бы Койот — правда, она наверняка бы в них застряла и потом орала бы на все Сумрачные земли, чтобы её вытащили.

[indent] Шорох откуда-то сбоку заставляет навострить разорванные уши, а потом подскочить и прихлопнуть пробегавшую мимо мышь одним махом, а потом, оглядевшись и решив, что здесь никто не сможет подслушивать (тут в целом редко кто бывает), подбросить тушку королеве, а после выпрямиться во весь рост и посмотреть на неё, ожидая, когда она возобновит разговор. Он сам этого сделать точно не сможет — вернее, не сможет сделать этого нормально.

Подпись автора

нежный взгляд на первый ряд там вместо глаз нули

[indent] Угрюмый Лис молча наблюдает за тем, как кошка кладёт лапу на добычу. Поднимает глаза. Смотрит ими в его. Такое ощущение, будто когда-то он эту картину уже видел... ах да.

[indent] — Мне тоже тяжело от всей этой ситуации, — начинает королева, и воин застывает на месте, как скала, превращаясь в слух. — Порой катишься, что ты катишься в какую-бездну, а вместе с тобой и все родные. А ты цепляешься за любые ветки, даже самые сухие, чтобы выжить, — это признак жизни. Каждое живое существо старается сохранить данное ему. Мне же этого не дано. Я сам изначально был в этой бездне, Солнцесветная. И уже не смогу из неё выйти. Я — её часть. — Не знаю, почему эта напасть напала на нашу семью, но я хочу, чтобы ты знал: смотря на тебя, во мне появляется надежда, что мы справимся. И выйдем из этой пакости ещё более сильными, чем прежде. И тогда мне становиться стыдно, что я боюсь сделать первый шаг, когда ты себя за шкирку тянешь ради семьи. Спасибо тебе! Я никогда не жалела, что создала эту семью с тобой. Ведь мы с тобой - та ещё команда!

[indent] Почему-то сердце болезненно сжимается от того, как кремовая кошка ласково улыбается, стараясь как-то поднять ему настроение. Хотя почему "почему-то"? Вполне себе понятно, отчего от такой поддержки становится так плохо. Всё его, как это называет Солнцесветная, "тягание за шкирку", не приносит никаких результатов, только и всего. Будь на его месте Пламя, тот бы нашёл, как вытащить всех из беды, распознал бы все беды на стадии их зарождения, и растоптал бы их безо всякого сожаления, ведь он такой уверенный. Будь на его месте Койот, она бы смогла всех поддержать, на ней бы держалась ситуация, как на длиннолапой и несуразной, но твёрдой скале.

[indent] Я не так замечателен, Солнцесветная, — отражается в глазах немое, тупое отчаяние, — и я ничего не могу сделать с происходящим. Во мне недостаточно силы, чтобы всё изменить.

Подпись автора

нежный взгляд на первый ряд там вместо глаз нули

[indent] Пока Солнцесветная, видимо, приходит в себя, собираясь с мыслями, Угрюмый Лис даже не трогается с места. Как не трогаются с места его мысли, будто бы застывшие в пространстве до тех пор, пока королева вновь не обращается к нему.

[indent] — Если тебе больно, значит, что ты тоже чувствуешь. Не забывай это, — но чувствовать боль и переживать эмоции — столь разные вещи. Разные, как огонь и вода, как небо и земля. Как койоты и лисицы, в конце-то концов. Однако эти слова остаются невысказанными, замершими в глотке. — Мы вместе. И мы найдём решение. Не смей думать иначе.

[indent] Воин никогда не был очень проницательным, но по тону Солнцесветной, по её движениям он смутно догадывается, что она хочет слышать (или видеть) в ответ. Поэтому тот посылает ей короткий согласный кивок, пока наблюдает, как кремовая кошка берёт в зубы дичь, и после направляется бок о бок с ней обратно в лагерь.

—> Лагерь племени Теней

Подпись автора

нежный взгляд на первый ряд там вместо глаз нули

[indent] - из лагеря.

Коршун настойчиво трясёт головой, на которой теперь покоится чужой подбородок, силясь этим расшевелить Серебряного. Впрочем, тревога, не спешит униматься даже тогда, когда воитель наконец приходит в движение: было слишком ощутимо, насколько сильно он опирался на серошкурого.

Он позволяет воителю ненадолго отойти и с тревогой следит за прощанием Серебряного и Меди. Он даже не утрудился посмотреть, как она вообще держится. Брать на себя ответственность за целое племя... Ей определённо стоило отдохнуть не меньше собственного брата, да только она едва ли бы на это вообще согласилась.

Насколько паршивым ни стало управление Звёздного Мрака за все эти луны, сейчас он действительно желал, чтобы он наконец объявился и освободил остальных от необходимости разгребать всё это своими силами.

Коршун оборачивается, видя, как на мгновение Серебряный с таким же сомнением косится на бревно. Ему не хочется валить принятие решения на плечи бывшего наставника, - тем более едва способного стоять на лапах, - но он просто не может заставить себя ничего сказать первым. Если он выберет, а старший воитель не справится с путём...

Коршун итак был достаточно виноват в его нынешнем состоянии.

- Пойдём через дерево, - командует Серебряный, и стыд, что он был вынужден решить всё вместо своего воспитанника, мгновенно сменяется облегчением. Коршун только подходит к дереву, как вдруг запоздало понимает, что помочь Серебряному забраться сейчас для него лишь часть проблемы. Когда он окажется наверху, его наверняка тут же поведёт в сторону без шанса даже нормально удержаться. Что тогда-

Шевеление сзади заставляет его резко обернуться, но замереть, с удивлением обнаружив рядом знакомую медную шерсть. Медь стояла рядом, слегка пригибаясь, чтобы...

Тут же поняв её намерения, Коршун вскарабкался вверх, слегка отойдя, чтобы Серебряному оставалось место, когда Медь подсадит его на спину. Воитель не нашёл в себе силы ни на что другое, кроме как посмотреть на кошку с растерянной, обнадёженной благодарностью.

Дальше они продвигаются настолько медленно, насколько могут. Коршун не столько пытается отследить, сколько им осталось до конца переправы, сколько за тем, чтобы Серебряного если и кренило, то никуда больше, чем к боку серошкурого. Вскоре лапы теневого первые достигают конца бревна, поэтому он, сойдя на землю, оборачивается, чтобы хотя-бы как-нибудь обнадёжить Серебряного-

Лишь затем, чтобы лишь только успеть увидеть, как Серебряный с гулким стуком ударяется, видимо, только что споткнувшись, и соскальзывает с бревна прямо вниз.

Он не успевает ринуться к нему. Даже просто крикнуть. Всё происходит где-то за секунду, и Коршун может лишь наблюдать, как... кто-то рядом сделал быстрый рывок и схватил Серебряного, не дав ему упасть в воду.

Он смотрит на Стрижелапую, благодаря её если не словами, то хотя-бы взглядом. Только когда Серебряный оказывается на земле, серошкурый находит в себе силы запустить в лёгкие воздух.

- Я... - пытается собраться со словами Коршун, когда рыжая целительница сходит с бревна. Ему приходится игнорировать, насколько давление в груди мешало ему говорить. На мгновение он позволяет себе слабость и утыкается ей в грудь. - Если бы ты сейчас не была с нами, я... не знаю, что я бы делал.

Её присутствие позволяет ощутить хотя-бы немного спокойствия, - или же, по крайней мере, это не даёт Коршуну чувства, будто он остался совсем один.

Лапы Серебряного постоянно поскальзываются на мокрой грязи, и его воспитанник, на которого он в этот момент наваливается, старается не потерять опору следом за ним. Он уверен, что сейчас старший воитель даже не разбирает дороги, фактически полностью доверившись... ему.

Это заставляет шаг серошкурого сбиться, но тут же поспешно поправиться. Вся эта ситуация теперь ощущалась всё более неправильно. То, как спустя луны светлошкурый кот всё ещё принимал его рядом с собой...

Разве это не Коршун сейчас давал ему надежды своим поведением? Избегать его столько времени даже в лагере, чтобы в один день отказаться даже на шаг от него отходить...

О чём он вообще думал? Он пересёк черту между собой и наставником вовсе не для этого. Что теперь ему было делать, когда все его усилия за один день пошли прахом? Зачем он вообще ошивался с ним рядом, словно не мог придумать более отвратительного к нему отношени-

Краем глаза Коршун улавливает какое-то движение быстрее, чем перестаёт чувствовать вес на своём боку. Он тут же дёргает головой - и видит, как Серебряный обессиленно валится вперёд.

- СЕРЕБРЯНЫЙ! - не узнаёт собственного голоса теневой. Подлетая к старшему воителю, кот пригибается, пытаясь осторожно приподнять его голову лапой. - Мы уже почти дошли, встава...

Но раненный больше ни на что не реагирует. Это отзывается нарастающим ужасом в груди Коршуна.

- Он потерял сознание, - потерянно оборачиваясь, говорит он Стрижелапой.

Кот так и продолжает стоять перед раненным. В голове становится до тупого пусто - но лишь на несколько секунд, не более, потому что затем Коршун вновь опускается на уровень упавшего.

- Можешь встать с другой стороны? - просит сумрачный. - Мне нужно его поднять.

Воитель подпирает его плечом, затем аккуратно приподнимает, чтобы вскинуть на спину. Когда он выпрямляется, Коршуна резко кренит на бок, и он с трудом, но удерживает себя на лапах. Уронить Серебряного - это последнее, что ему нужно.

Они продолжают путь. Не скользить по размокшей земле становится гораздо тяжелее, из-за чего приходится ещё больше сбавлять темп. Вес тела - приходится со вздрагиванием напоминать себе, что живого - пригибает вниз, делая шаги ещё более тяжёлыми; конечности наливаются ноющей болью. Выпрямиться и идти, не позволяя себе заваливаться в сторону, становится слишком трудно. Даже если и без груза на плечах, идти Серебряному было, наверное, примерно настолько же тяжело.

Коршун старается, как только может, не заваливаться на Стрижекрылую и не отставать от общей процессии слишком сильно. Он был обязан справиться - для воителя всё равно что позор не донести собственного соплеменника.

Для его бывшего ученика - тем более.

Вдали наконец начинают виднеться Густые Заросли, и серошкурому приходится делать над собой усилие, чтобы в спешке не прибавить шаг. Вместо этого приходится сдерживать свой темп, настороженно глядя вперёд, когда становится всё более ясно, что без проблем пробраться через кусты не выйдет. Рассчитать себе самому путь, не задевая веток, ещё было вполне возможно, но когда на твоей спине ещё и другой кот...

Коршун пробует пригнуться, но понимает, насколько это паршивая идея. Лишь в начале пути через заросли он слегка сгибает лапы, чтобы боль если и настигла от вынужденного положения, то лишь ближе к концу, после чего вскидывает голову, пытаясь сосредоточиться на поляне, виднеющейся сквозь ветви. Скорее всего, они ощутимо оцарапают светлошкурого, но с этим сумрачный уже ничего не мог сделать - он не понимал, на каком уровне и расстоянии были ветки, находящиеся выше его собственной головы-

Воитель вдруг приостанавливается. Ему или показалось, или он чувствовал на своей спине шевеление?..

Сначала он чуть поворачивает голову, но через какое-то время молча отворачивается и продолжает путь. Сейчас он точно не поймёт, пришёл ли Серебряный в себя или же это просто он неудобно повернулся, неверно распределив вес его тела, поэтому ему стоило сначала хотя-бы просто донести его до безопасного, более просторного места, чтобы проверить.

Они оказываются на поляне. Коршуну пытается уложить наставника на землю как можно осторожнее, под кустом, надеясь, что это защитит его от порывов ветра. Кот остаётся с ним до того времени, пока Стрижелапая не приближается и не начинает осмотр его ран; он поворачивает голову, смятённый внезапным шипением со стороны старшего воителя, но отреагировать не успевает, потому что Стрижекрылая делает это первее и ставит его на место.

Взгляд сумрачного постепенно отдаляется к центру поляны. Он следит за котами, которых Медь отправляет к целительницам, после чего медленно подходит, стараясь как можно незаметнее контролировать взглядом, не подходит ли кто к ней дальше.

- Ты как? - максимально понижая голос, спрашивает Коршун. То, что она дошла с остальным племенем со своей травмированной лапой, конечно, хотя-бы не добавило ему новых беспокойств, но если она продолжит в том же духе... что тогда будет с её лапой? - Пожалуйста, покажись хоть кому-то из целительниц в конце дня.

Если бы только Сенокосец побыстрее объявился... Иначе Медь ни за что не отдаст распоряжение племенем в ещё чьи-либо лапы.

Коршун сомневается, что ещё может помочь ей чем-либо, поэтому возвращается назад.

Им ещё повезло, что в окрестности оставалось хотя-бы какое-нибудь незатопленное место, не говоря уже о том, что они отправились в правильном направлении. Если бы они выбрали другой путь...

Боковым зрением он косится на Серебряного, пристраиваясь на небольшом от него расстоянии. Пойди они не туда, нести его было бы гораздо тяжелее; в таком случае было бы куда логичнее доверить его более крепкому, способному твёрдо удержаться на лапах коту.

Кот отворачивается, рассеянно блуждая взглядом по снующим вокруг соплеменникам. И это они даже не знают, что сейчас творится на остальных сумрачных территориях. Сколько ещё из них было безнадёжно затоплено?

- Коршун? - дёрнув ухом, воитель удивлённо поворачивает голову. Ему казалось, что сейчас раненному должно быть до чего угодно, но уж точно не до разговоров. - Приляжешь рядом?

Серебряный упрямо тянет лапы в его сторону. Раздражение в ответ привычно колет под рёбрами, заставляя Коршуна недовольно сверкнуть глазами в его сторону, на секунду задержав их на ранах.

- На тебя повязки тратили не для того, чтобы ты-

И вдруг замолк, стоило ему вновь сместить взгляд на старшего воителя. Секунду он просто стоит, оставляя заднюю лапу отведённой назад. Он не может сказать, в какой момент он вообще захотел отступить, но сейчас, смотря на Серебряного...

Сейчас он не хочет снова столкнуться с тем же выражением морды Серебряного, с которым тот следовал за ним весь путь от болот до лагеря. Или, как он убеждает себя секундой позже, проверять, закончится ли попытка светлошкурого дотянуться до него открытием едва оставленной в покое раны.

Выпустив долгий вздох, кот всё-таки пригнеждает себя рядом, не столько присаживаясь, сколько роняя своё тело на землю в не самом грациозном для воителя движении. Серошкурый вздрагивает, когда Серебряный начинает проходиться языком по нему, резко почувствовав, насколько ему было на самом деле холодно от собственной намокшей шерсти. Зябко поёжившись, Коршун прячет голову в плечи.

- Дай только палец - и уже откусишь лапу по локоть... - пытается вложить недовольственные ноты в голос Коршун, но то выходит плохо, учитывая, что с отвёрнутой мордой это скорее напоминает бубнёж под нос. Прижатые к затылку уши достоинства не добавляют.

- Помнишь, я одно время удивлялся, что ты так много знаешь о моих оруженосцах?

Вопрос застаёт воителя врасплох настолько, что тот, тут же позабыв о недавнем ощущении неловкости, резко разворачивает голову. Поднятые следом кончики ушей начинают гореть, будто у пристыженного мальца. С чего Серебряный решил припомнить именно это?

Он действительно был слишком любопытен до того, кому ещё до него доводилось быть под крылом его наставника. Он не уверен, что его интерес в юности сильно оправдался: из двоих его предыдущих учеников он мог слабо, но вспомнить одного только Иглохвоста. За остальными его подопечными он наблюдал скорее вскользь, когда ученический пыл в сравнении своих результатов уступил место воительским заботам.

По крайней мере, так должно было и случиться.

Что-то заставляет его сердце снова сжаться, как тогда, в затопленном лагере.

- Говорили ли соплеменники о моём первом?

Это заставляет его вновь, уже без смешанного выражения, посмотреть на бывшего наставника.

- О Ветряничке? - ему бы, наверное, подумать дважды и устыдиться, насколько быстро он ещё больше подтверждает замечание старшего воителя, однако разговор уходит в настолько неожиданное направление, что Коршун об этом даже не думает. Он помнит, как спрашивал о нём впервые и, кажется, на этом и остановился. Кроме того, что он умер, будучи оруженосцем, - не то чтобы его имя не давало на это намёков, - и что это было во время битвы, он мало что узнал. Разве что ещё только то, что он погиб даже не в самом сражении.

Его в то время это даже разочаровало.

Сейчас же он скорее предчувствовал гнёт тяжёлого продолжения.

- Он погиб во время войны с племенем Ветра, - что, впрочем, просто основная информация, которой Коршун обладал по поводу этого оруженосца. - Закрыл меня от удара воителя и случайно выпрыгнул на Гремящую Тропу, не рассчитав прыжок.

Неприятные мурашки ползут по спине воителя. Невольно он задумывается о своей первой встрече с Лисом. Если бы он не решил броситься спасать его бедовую шкуру... его бы с этой Тропы разве что сдирать пришлось.

- У него не было твоей практичности и хитрости, - кот удивлённо округляет глаза, - но отчаяние и наивность? Пожалуй.

Было что-то странное в том, сколько для Серебряного значила эта разница. Жалел ли он, что Ветряничка не был другим - не был как Коршун - и не избежал риска уловками или тосковал по тому, что в этом было что-то по детскому простое, искреннее?

- И после всего...я не могу позволить, чтобы с тобой тоже что-то случилось из-за меня.

Но теперь он не был даже под его ответственностью. Та ситуация не шла в сравнение с тем, как если бы с ним самим сейчас что-нибудь случилось. Он больше не был под его крылом; всё, что случится с ним после воительства - не более чем показатель, за что его сделали воителем. Он больше не был учеником, которому было позволительно полагаться на своего наставника; было бы стыдом, если он чем-нибудь дал племени мысль, будто наставник недостаточно старался вбить в его голову непреложные истины.

Коршун может логически понять, насколько на Серебряного давило то, что он был в ответе за своего оруженосца. Не уследить за ним, за самым первым, для него, наверное, удар даже намного более серьёзный.

Хотя, кажется, он подходит к этому вопросу слишком цинично, не так ли? Серебряный ведь наверняка думает не с такой точки зрения о произошедшем, даже если Коршуну трудно посмотреть на ситуацию его глазами.

По крайней мере, хорошо, что Серебряный даже не в курсе того, что его ученика благодаря его же идиотизму однажды чуть не сбило. Единственное, что из всего этого успокаивало.

Даже невероятно, насколько рьяно всё это время Серебряный верил в правильно работающие мозги своего подопечного.

- Прости, что тебе всё ещё приходится носиться со мной и я так и не отстал от тебя.

У Коршуна нет возможности повернуться к светлошкурому коту, - его подбородок теперь лежал сзади, на его лопатках, - поэтому это даёт ему немного пространства и возможность не сдерживать морду, тотчас исказившуюся в смешанном выражении.

Он не знает, что сказать, даже если не ему впадать в ступор с таких слов. Разве это не он в юношестве так хотел этого услышать? Всё своё ученичество он только и добивался того, чтобы вбить эту мысль в голову Серебряного так, чтобы он не воспринял злость своего ученика как повод воспринять сказанное в шутку. Теперь же, кажется, просто ещё раз подтвердило, что после воительства ему наконец удалось достичь своей давней цели.

Так почему он теперь жалеет об этом?

Что-то внутри порывается убедить Серебряного, что он что-то неверно понял, но Коршун тут же обрывает себя. Сейчас он не мог принять решения хуже, чем броситься оправдываться, будто какой-то один несчастный день сделал чудо и резко переменил их отношения полностью. Может быть, он больше и не злился на Серебряного, но как принять его заботу или что делать с тем, что Серебряный почувствовал вину больше, чем Коршун того хотел, он тоже не знал. Так к чему сейчас было пытаться смягчать всё то, что он по собственному же желанию сказал старшему воителю? Никому из них не было бы лучше, если бы он попытался забрать свои слова обратно.

Он устало укладывает голову на собственные лапы, так и не находясь с ответом.

Любому другому давно бы надоело так бегать за кем-то, видя, что это не даст никаких результатов. Так почему с Серебряным было всё всегда так сложно?

Подпись автора

И я боюсь потерять границу, где сон, где явь
Где пенье птиц мне снится.
Я у порога твоего упал бы ниц
Если бы смог очутиться.

оффтоп потом пост рожу

звездосрак где-то гулял опять потом ёкарный бабай потоп и спрятался в зарослях, не выходя, пока племя устраивалось, чтобы потом появиться с героическим видом типа я обследовал на самом деле территорию ой а вы чё тут
@спасибо жене я бы лучше не написал

Подпись автора

	— Ты либо безумец, либо гений. — Это две крайности одной и той же сути.