Мар взглянул на свои лапы, на костлявые пальцы, грязь на которых все ещё будто бы сохраняла частички чужой запекшейся крови, с проступающими суставами, с жилами, которые виднелись, стоило конечностям напрячься. Шерсть могла спрятать эти недостатки, но сейчас, облепляя и даже скрадывая остаточную белизну, она отражала истину.
И этими лапами он хотел что-то изменить? Или, может, быть, удержать?
Даже если были бы у него крылья, наверняка представляли бы они сейчас жалкие обгоревшие ошметки, мертвый груз на спине, который он пытался волочить и который будто бы должен быть придавать какое-то особое значение ему и его существованию.
Мар не хотел отвечать на слова Отшельника. Его осторожные движения прекратились, и изгнанник слабо сжал губы, не попытавшись их вернуть. Он будто примирился вдруг с мыслью о собственном ничтожестве, и она заставила его замереть, вжаться в подстилку из хвои, постараться не рассматривать своего собеседника — тогда бы он не сдержался и от того, чтобы про себя болезненно отметить, что, нет, они не были равны, и серебристый воин не выглядел столь же беспомощным, столь же медленно разваливающимся на части. Он не вызывал жалости и отвращения одним своим видом. Впрочем, Мар и без того от этого не сдержался: воображение стало его злейшим врагом, заставляя воспроизвести почти нависающую над ним статную фигуру.
И чего он только за то зацепился?..
Отшельник продолжил говорить, на этот Мар тихо фыркнул, а бушующая буря, обжигая, снова лизнула его изнутри. Он не знал, как найти слов, он закусил губу, прежде чем негромко прошептал с гулко бьющимся сердцем:
— Любой нормальный кот сделает это без таких усилий, — хрипло выпалил Крылатый, едва не запуская когти под собственную кожу.
Проблема была в том, что он должен был быть даже больше, чем просто "нормальным". В сравнении с планкой, которая стояла над ним недосягаемо высоко, он был... никем. Он был низко, опускался все ниже и ниже.
Еще миг, и он бы вспорол свою конечность, чтобы унять охватывающие его эмоции (их он презирал не меньше, чем себя самого).
Но потерялся, когда ощутил чужую лапу, забирающуюся под бок, а потом и вторую, обхватившую его с иной стороны. Из пасти вырвался выдох. Мар дернулся, пусть и скорее инстинктивно, а потом оказался прижат к чужой грудной клетке. Он слышал дыхание. Он чувствовал сердцебиение. И тепло, источаемое серебристым котом, медленно проникающее в его собственное тело. Мар весь напрягся, он будто одеревенел: наверняка сейчас, когда Крылатый неподвижно колебался между стремлением отстраниться и прижаться плотнее, держать его в лапах было тем же, что держать бревно — тоже жесткое, неподвижное, тоже холодное. Только не вбуравливает взгляд, только не пытается сопоставить фрагменты пазла так отчаянно и безнадежно.
"Ты не... я бы..." — слова, фразы обрывались, так и не обретя форму, и Мар не мог выдавить их сквозь приоткрытую пасть.
Он смутился и зажмурился, даже не смог возразить, когда воин прижал к себе его голову. Его неизбежно тянуло к чужому теплу, и он неуверенно поддался, слабым дыханием колыша короткую шерсть Отшельника.
"Он всего лишь пытается помочь", — про себя сказал Мар и сглотнул вязкую слюну. Чужая близость еще пугала, не внушала доверия, но палевый не бежал от нее сейчас, словно от огня. Помалу, но он привыкал к Отшельнику. Собственная беспомощность снедала его гораздо больше.
Он сжал зубы.
— Спрашивай, — выдохнул изгнанник, кладя лапы на плечи спутника.
Лучше так, чем он услышит все от предавших их род котов.
Он почувствовал напряжение в чужих мышцах, только сейчас обратил внимание на неудобную позу, в которой Отшельник пытался его удержать. "Зачем ты это делаешь?" — про себя Мар задал вопрос, он же отразился во взгляде бирюзовых глаз.
— Ложись, — на этот раз палевый вложил в голос больше требовательности, он надавил на плечи собеседника и с дрожью в конечностях попытался потянуть его на себя, осторожно переворачиваясь на спину.
Ему было стыдно от той просьбы, которую он упрятал в это движение. А может и от доли заботы, с которой он захотел снять напряжение с чужих плеч.
— Мне холодно, — признался он, избегая взгляда серебристого воина.

Подпись автора

Hear, The sound of violence It's a beat that Makes us dance

Light up with voices Screaming your choices All that was lost just To keep you from harm