Гроза
——————————————————————
грозушка — грозолапа — гроза
так вздумалось матери, а дальше просто соблюдали корень.

фракция:
небо;
статус:
воительница;

пол:
кошка;
возраст:
67 лун;

размер и параметр:
большой, сильный;
шерсть:
средняя;

Большая, шрамистая, с извечным прищуром глаз и суровым выражением морды. Про таких говорят: «и в горящий лес зайдёт, и барсука на бегу остановит». Черт ногу сломит, если попытается пересчитать все чёрные полосы на шерсти вкупе с давно затянутыми отметинами врагов — тигриный камуфляж служит идеальной маскировкой в лесу, а множество рубцов выдают самку как матерую воительницу, успевшую в этой жизни что-то да повидать.

Широкий разворот плеч, отлично развитая мускулатура, осанка, размеры — в Грозе есть все качества «примера для подражания». Походка крепкая, голос низкий, под стать кошке: примерно такой и ожидаешь услышать, стоит впервые столкнуться с бурой шерстью и взглядом янтарных глаз. Обычно не может похвастаться густым подшерстком, однако перед наступлением звенящих морозов и холодов вокруг шеи медленно, но верно образуется каштановый воротник. Хвост длинный, практически полностью однотонного чёрного цвета, позволяет воительнице умело держаться на высоте деревьев.

Если спросить Грозу, поняла ли она в этой жизни хоть что-нибудь, она, вероятно, хмыкнет и грубо пробасит: ни черта. В лесной круговерти меняются законы и правила быстрее, чем она успевает моргнуть — пусть не всегда трансформации происходят официально, но воздух кажется давно спертым, а трава, разумеется, пожухлой и высохшей, как в лучших романах старейшин.

Проще выяснить, что ей не нравится, чем наоборот: чванство, пустословие, гордыня из ниоткуда (что свойственно и самой воительнице, но это, по классике, другое), лень. И мямлей тоже не любит. А когда заикаются от неуверенности, усмешку — едкую, зловонную, — ещё тяжелее скрыть; впрочем, ей до ранимых душ и чужих чувств дел абсолютно никаких, до равнодушного холодного треска. Может, к ней бы и тянулись больше, будь она хорошим другом на поболтать и склонить голову в этом лицемерном «да, конечно, я тебя так понимаю», только вот в действительности не понимает она — ни черта. Это уже выяснено, вызубрено, точка.

Гроза привыкла к делу, труду и обороне, на этом её миссия заканчивается. Лясы точить о неземном и воздушном — это к кому-нибудь другому, для воительницы нет ничего романтичного в птичках. Чувства проявляет скупо и так, как умеет, скорее смерть-ягоды сожрет — и не подавится ведь, — чем расскажет кому-нибудь о том, что в груди тоже, вообще-то, бьётся сердце: такое же, как у всех, просто под чуткой охраной и за нерушимой стеной, чтобы ни один глаз не увидел. Всю жизнь так и защищается — не знает, чего может себя лишать, проще идти по известной системе координат и с курса не сворачивать. Глупо, но хорошо, что эта зона остаётся слепой. Гроза бы себе не простила.

«Вижу цель — не вижу препятствий». И в любом случае, каким-то чудесным образом, воительница любит думать, что всякая цель оправдывает средства, поэтому и прет танком, идёт на таран, давит под собой землю и месит грязь гусеницами. Упрется, как мышеголовая дура — тебе лун-то сколько? — и тянет вожжи на себя, на свою сторону, вцепится зубами мёртвой хваткой до следов от рваных ран. Свои проигрыши признать тяжело, ещё тяжелее идти на уступки, это как красная тряпка для быка: бесится быстро, взрывается громко, пиши пропало. Трезвеет, правда, тоже быстро. И быстро оценивает степень всех совершенных собою дел в порыве, «в моменте».

Гроза знает себе цену. Знает, что меньшего ей не нужно. Она прекрасно осведомлена, что является хорошей боевой единицей, пусть и не с самым простым характером, но кому сейчас легко в принципе. А больше — ни черта.

Её семья не была большой: всего-то рохля-мать, рохля-отец и — не поверите — такой же братец. Старикам сейчас осталась парочка восходов да в могилу: полуслепые, беззубые, но каким-то образом всё ещё в сознании родители. Что до Щегла, её кровного недоразумения, то и там туши свет — ничего путного из него не вышло. Оно и понятно. В кого пошла Гроза не ясно — наверное, Звёздное племя решило поумерить своё чувство юмора хотя бы на ней.

Росла нормально. Только задиралась постоянно. Постоянно дралась. Часто получала от наставника: в один момент тот схватил её в свои когтистые лапы и не отпускал ни на мгновение, пока из юницы не получилось слепить что-то вразумительное, что-то, чем бы он смог гордиться — видимо, углядел потенциал хотя бы в габаритах. Матушка с батюшкой были благодарны, успокоились. Сама Гроза же превратилась из активного вулкана в спящий гейзер.

Лун в тридцать влюбилась. Наивно считала, что с ней этого точно не случится: ну куда ей, это не её судьба, не её жизнь, не предел мечтаний — лучше отсидеть сто и одну ночь в карауле, чем хотя бы одни сутки с котятами. О каком-либо счастливом финале сложно говорить, язык не поворачивается и разбухает тухлым мясом. Может, виной тому всё же болезнь, а, может, пренебрежение новым статусом королевы: все четверо детей погибли, кто-то моментально, кто-то после нескольких глотков воздуха, последние — спустя изматывающую неделю слепых надежд и тупого бессильного скулежа сквозь сомкнутые до боли зубы. С тех пор и заржавела. С возлюбленным после ничего не получилось, крайне тяжело это было — смотреть в пустые глазницы и отвечать тем же застывшим взглядом не хотелось, пришлось разойтись и делать вид, словно всё в порядке, словно ничего и не связывало. Справились оба на отлично: браво, выходите на бис.

С братом отношения так и не наладились, хотя казалось бы — столько лун прошло, отпусти и забудь, но нет. Щегол по-прежнему рассматривает зайчиков и букашечек в пролетающих облаках, витает в них, стишки дешёвые себе под нос бубнит и ни один хвост кошки не пропускает. Если бы Грозе кто-нибудь сказал, что у родственничка есть отпрыски в других племенах, то она не удивилась бы от слова совсем. Дурак позорит их всех, а ему хоть бы хны, музу свою одну-единственную ждёт и всё никак не дождётся. Глаза выцарапать хочется, чтобы стереть эту блаженную улыбочку.

К соседним племенам относится, пожалуй, никак: если война, то война, это в ней воспитывали с малых лун; если союз, так союз, нечего мусолить, в борьбе все средства хороши, главное только, чтобы союзники и на деле оставались ими. В Предков верить хочется, но, глядя на Щегла, верить скорее хочется лишь в саму себя. А про мертвых детей старается не вспоминать — оказывается, до сих пор внутри ноет; хорошо, наверное, что те даже не успели сделать первые шаги и произнести первых слов. Так и живёт.

как вас называть:
гроза;
местоимения для обращения:
она;

есть ли другие принятые персонажи:
нет;
как растить персонажа:
планомерно;