Будничные тяготы друзей понемногу утопали в улыбках и периодически раздающемся из глоток обоих воителей хохоте. Ракоцап энергично кивал, соглашаясь с доводами Кобылки о конфликте и тактично умалчивал своё мнение: о том, что подруге не стоило воспринимать бубнёж предводительницы на свой счет. Он уважал себя не меньше, чем Кобылка, но будь воитель на её месте в тот миг — отмахнулся бы, ведь проще сделать вид, что соглашаешься с кем-то, чем в открытую спорить. Будучи оруженосцем, Ракоцап чуть не поседел от того, сколько нервов из него вычерпали постоянные ссоры: с родителями, соседями по палатке, даже с неудобно возникнувшим как-то раз на пути стволом! Лучше если не дружить, коль не выходит, то хотя бы иметь нейтральные отношения со всеми соплеменниками. Пускай даже в их глазах его достоинства не ставятся высоко — разве что самой Кобылкой, в радужных цветах описавшей положительные качества друга и вынудившей его расплыться в смущённую лужицу — Ракоцап, справедливости ради, не особо ими и светит. Он спокойный, порядочный воин, в близких кругах беззлобно хвастливый, в общих же — с юмором скромный. Честный и проницательный:
— Я все-таки скажу. Представь лучше, что будет, если воины Ветра видели меня или узнали про Речного кота со слов того бродяги — и это всплывёт наружу, а я промолчу. Да мне ж потом мех с задницы по шерстинке собирать! — и самую капельку осторожный. А самое главное — рассудительный: — И кто ещё кому что — душу ли, мозги ли — выест за такое: не забывай, в нас самих течет далеко не чистая кровь, а ещё и Лисёнок... в общем, не переживай за племя Ветра. Они так люто, бешено, ненавистно драли эту псину, что не то что Шелеста Звезд — самих Звёздных предков за хвост стащили с небес и притащили в лагерь. Уверен, у них всё будет хорошо. Может, они вообще умолчат о пропаже предводителя, а Звёздная Скопа не такая дура, чтобы открыто призывать племя Ветра к ответу на Совете, не имея на подушечках лап доказательств повесомее моих слов. Союз племени Ветра с бродягами будет в первую очередь плохим раскладом для нас — соседей с богатыми угодьями. Звёздная Скопа должна быть в курсе таких вещей.
***
Вскоре ему действительно удалось ввести предводительницу в курс дела — Кобылка ушла, удачно разминувшись с той, кого так не желала видеть, и Ракоцапу пришлось повторbть свою историю уже в более серьёзных тонах. Воин был расслаблен и безмятежен: что плохого может случиться от правды?
— Здравствуй, Звёздная Скопа. Я был у Двуногих, — воитель рассказал, как забрёл в лес, что за пастбищем, и встретил там домашнюю кошку, которая заблудилась у Речных земель, предложив ей свою помощь. — ... я довёл её до Гнезда и заметил патруль племени Ветра. Они искали Шелеста Звёзд. Спокойно объяснив, что не выдал воителям своего присутствия, Ракоцап упомянул и о бродягах, нелестными словами отозвавшись об их придурошном подобии лидера. — Они кричали и перепугали всю округу, разбудили собак. Я остался там, пока лай не утих: думаю, Ветровым удалось победить шавок и найти своего предводителя. Прав я или нет — выяснится на Совете, главное — лидер бродяг был груб, угрожал мне и чхать хотел на безопасность, и коли племя Ветра водит с ним дружбу, нужно держать ухо востро. Усталый вздох сопроводился зевком и любопытным: -- Да, Кобылка мне рассказала. Как всё прошло с Небесным пле...
— Звёздная Скопа!
Ракоцап окаменел на секунду. Моргнул и без веселья улыбнулся: — Как всегда! Не буду мешать, -- он откланялся, не различив в истошном крике Пены леденящего душу ужаса. Хотел взять себе место попроще, спокойнее, чтобы быть где-то там, в стороне, пока случается очередная жизненная неурядица, но не получилось: Пена влетела, начала рыдать, плюясь, и судьба, примеряясь к поведению глашатаи, насмехнулась, сощурилась, примеряясь, и точно так же плюнула в Ракоцапа — в самое сердце. "Кобылка!"
Поначалу воитель не двигался с места, не произнёс не слова. Не думал ни о чём, ничего не видел даже; мог лишь слышать, но не слушать. Под конец, когда в водовороте истерики прозвучали неясные извинения, Ракоцап очнулся и захрипел.
— А... Кобылка? Где сама Кобылка?! — выдавив из себя только это, Ракоцап бросился в сторону беременной кошки наперерез всем, кто ринулся к ней на помощь, кроме Звёздной Скопы и бурой целительницы. Пустым от ужаса взглядом он впился в Пену, и до него начало доходить не только то, что его подруга чуть не погибла, но и то, что глашатая оставила Кобылку там, на берегу, окружённую десятками смертоносных копыт. Одну... нет, с трупом чужого целителя — напротив границы, на обозрение и растерзание каждого Грозового, который завидит тело соплеменника и без разборок полезет вершить правосудие.
Жалость при виде круглых боков схлестнулась в нём с гневом: истеричная сука даже не потрудилась помочь своей соплеменнице, ссыкливо бросилась в лагерь, заливая всю почву слезами! И перед этой малодушной скотиной Звёздная Скопа требовала от Кобылки извинений? Ракоцап не осуждал Пену, как личность — хоть на кону была жизнь его лучшей подруги, он прекрасно осознавал, как нелогичны могут быть поступки под давлением эмоций, самой нелогичной вещи на свете — но винил как глашатая, обязанности которого Пена с треском провалила. Стиснув зубы в бессильной ярости, воитель очертил суженными зрачками пушистый комок, в котором слились верховные сёстры. Он ждал от Скопы приказа, ждал хоть чего-нибудь — но та была занята лишь своей дорогой сестрой.
Не соображая от злобы абсолютно ничего, воин на негнущихся лапах помчался к кромке острова, где столкнулся лоб в лоб с Кобылкой.
Ракоцап хотел обнять её больше всего на свете — грязную, перемазанную в воде и крови — плевать. Но поймал в движениях некогда грациозной воительницы слабость, опустошённость и злость — и вместо тысячи слов, что просились наружу, вместо тысячи действий, молча позволил ей пройти. Позволил себе молча дослушать её речь до конца, сойти с ума и, наконец-то, сдался, выскочив перед её лицом и подняв на Кобылку, которой ещё недавно говорил, что всё наладится, глаза, полные злых, испуганных, виноватых слёз.
— Кобылка, тебя-то ведь копытом по голове не ударили? Куда ты собралась, едва не утонув и устав, в лагерь Грозового племени? Да он же за тридевять земель находится, ты даже до Нагретых камней не дойдешь. Тебе нельзя идти одной, тебе вообще нельзя туда идти! Что, если они тебя убьют?! Не надо тупого геройства, — клокотавшее в горле отчаяние рвалось наружу, губы дрожали, — — оно уже принесло сегодня одну смерть. Сглотнув всё то тяжёлое, что трепыхало в нём отчаянной птицей, Ракоцап неожиданно спокойно, печально добавил, хотя глаза его по-прежнему выражали необъятную бурю эмоций: — Прости меня. Я вспылил, но... пожалуйста, не надо тебе в Грозовое племя. Мы всё сумеем решить.
Ракоцап не обмолвился об уходе ни словом — за него говорил тоскливый, но смиренный взгляд. Он узнал, какие муки терзали Кобылку, после услышанного желал ей только лучшего, только счастья — если здесь её душит всё, что раньше приносило любовь, то он готов был её отпустить. Оттого воитель злился ещё сильнее, теряя над разумом контроль, ведь ему казалось, что никто не понимал, как себя ощущает Кобылка, кроме него одного. Ледокол, чей поганый рот заикнулся о предательстве, Осока, рвущаяся причинить добро — Ракоцап желал проехаться когтями по морде каждого, кто пытался переубедить его подругу, и без того убитую произошедшим, и наставить на истинный путь. Чтобы не слышать этих сказок про свою ценность, чтобы не терпеть осуждения от ублюдков, не знающих ровном счётом ничего о чужой душе — за этим он ушёл из Сумрачного племени молча.
Воителю удалось взять верх над эмоциями от чужих причитаний лишь потому, что они стали надоедать, а оттого разумно раздражать куда больше, чем слепо злить.
— Давайте мы..., — "Давайте вы закроете свои пасти, пока я не напихал каждому в глотку дерьма" — Ракоцап выпрямился и вытянулся, казаясь стараться больше и внушительней под взорами тех соплеменников, чьи морды перекосили страх или гнев, чьими языками завладели консерватизм и злоба, прячущая напуганную и несчастную кошку под жирным клеймом предательства. — Подумаем, как решить этот вопрос так, чтобы ни один наш соплеменник, — его зеленые глаза, всё ещё мутные от слёз, выразительно всмотрелись в такие же, обрамлённые угольной шерстью — "Пока ты на землях нашего племени, ты останешься Речной от ушей и до хвоста. Как минимум для меня", — не пострадал от поспешных решений и гнева Грозового племени. А потом Кобылка уйдёт. Звёздная Скопа?
