-> из таймскипа и палатки целительницы

Потягиваясь, Осока выбралась из своей палатки, намереваясь чем-нибудь перекусить, да отправиться на головопромывающую прогулку по территории. "Может, даже получится что-нибудь поймать..." - блаженно размышляла целительница, стряхивая с шерсти прилипшие пылинки и крошки. Запах рыбы щекотал ноздри, и Осока повела мордой в поисках еды, и заметила, как крупную рыбину в сторону детской тащил Форелька. Гордая улыбка сама собой расплылась на морде целительницы, и с теплом в груди мешалась холодная грусть. Пена не вернулась. Ее малышам, слава звездам, была хотя бы луна...

- Потому что у Ракушечки теперь нет своей мамы, чтобы научить ее себя вести?!

Осока обернулась со скоростью света, впиваясь взглядом в разыгрывающуюся на поляне сцену. Паучишка - один из старших котят - прижимал Ракушечку к земле... И это не выглядело игрой. Осока свела брови к переносице. Шуршание был там же, пытался совладать с ситуацией, и кошка знала, что он обычно был в этом хорош - но сейчас что-то решительно шло не так.

Оруженосцы, котята... Скоро и воители начнут выпадать из реальности и переходить на личности?
А дальше что?
Она погрызется с Цикутой?

Целительница выросла позади драчуна, как одна из Высоких Скал, перекрывая солнце.

- Ну что ты, Ракушечка, зачем откладывать ему посвящение. Смотри, он уже ко всему готов, - произнесла Осока спокойным ледяным тоном. - Раз уж наш юный воин так стремится доказать, что ему ничего не нужно делать, кроме как охотиться и драться, то, позволь, я заберу его. Целители ведь слабые. Нам нужна охрана. А я как раз собиралась пойти на полянку для тренировок.

Осока прищурила глаза, не отрывая взгляда от Паучишки, бросив только предупреждающий быстрый взгляд на Ракушечку, в котором явно читалось "Мы с тобой еще поговорим". Целительница сама возложила на себя эту "обязанность" - приглядывать за молодняком, которому она, так уж вышло, помогла появиться на свет. За детьми Лебедь, за детьми Пены - за которых она дралась со смертью. Чертополоха с два она позволит им развалить свои жизни детскими выходками со взрослыми последствиями.

- Что же? Не сопроводишь целительницу, Паучишка?

По его морде было видно что надавила она куда следовало. Ракушечка не скрывала своего ликования от такой реакции, но вот что дальше последовало - этого она никак не ожидала. Когтистая лапа прилетела в нее также спонтанно и стремительно, как изначально Паучишка появился на поляне. Мелкая кувырком плюхнулась на землю, в грязь, теперь уже по уши. Испуганно пискнув, она первым делом стала искать взглядом брата, который оказался возле детской.
- Форелька!! Помоги мне! - по-настоящему взмолилась она, но не успела и опомниться, как над ней щелкнули зубы нападающего. Вжав голову в плечи и ошалело вылупившись, речная так и не дождалась помощи со стороны брата. Тот ничего не сделал, даже не двинулся с места пока Паучишка пытался навредить ей. Сначала было обидно, настолько, что даже слезы сверкнули в ее голубых глазах ровно до момента пока в груди юной воительницы не пробудилась самая настоящая ярость. Раз брат бросил ее, а проклятый соплеменник пытается убить ее прямо здесь на виду у всех, она обязана защитить себя во что бы то не стало.

Плотно  прижав небольшие уши к голове, рыже-белая зашипела и остервенело принялась пинать разноглазого по животу в надежде отогнать его от себя таким способом. Но противник лишь подлил масла в огонь сказав вслух то, что Ракушечка не хотела слышать, и тем более, принимать. Без задней мысли она поддалась порыву и вцепилась зубами в шею старшего, держа его так крепко как могла. Пелена ярости перед глазами застелила ей буквально все, заставляя отключиться от реальности. Ракушечка опомнилась лишь тогда, когда Паучишка был далеко от нее а сама она в пасти сжимала вырванный клочок шерсти. Часто дыша, словно котенок пробежал марафон, она выплюнула шерсть и почувствовало как бешено бьется сердце а все ее тело охватила сильная дрожь. Вся взъерошенная, грязная, но все еще крепко стоящая на лапах. Шумно шмыгнув носом, речная насупившись впилась пронзительным взглядом в Паучишку так, словно перед ней был не кот а что-то поразившее ее до глубины души.

Со стороны послышались голоса старших. Кажется это была тетка Осока. И еще кто-то. Но она даже не могла взглянуть на целительницу, настолько была ошарашена случившимся. Все что речная мелочь могла делать это стоять словно вкопанная едва помня что нужно дышать. Или моргать.

>>> Таймскип <<<

Малёк искренне верил в рассказы взрослых кошек о том, что иногда на землю падает что-то белое и пушистое под названием снег. А ещё вместе с ним должны приходить и голод, и холод, но в это верить хотелось меньше всего, и тем более - чувствовать на собственной шкуре. Впрочем, такие отрицательные стороны снега не мешали котёнку ждать его с великим нетерпением! Правда, многие потом посмеивались над ним, когда он робко выходил из детской, не решаясь ступать на ровное белоснежное полотно... Ступил, понял, что оно холодное, и отступил назад, оставив маленький забавный отпечаток. Только после напора Гусенички он выполз на поляну лагеря, сидит и сейчас, жмурясь и ловя снежинки всем своим телом, потихоньку превращаясь в снежную горку.

- ...что из снега можно что-то построить? - Малыш навострил уши и повернул мордочку в сторону говорящего воителя. Он что, знает, как с этой штукой можно развлекаться? Ради такого и подойти поближе можно, вдруг и правда получится повеселиться?

- А как это? - робко спросил Малёк, хотя в голову и так пришла идея, вероятно, даже хорошая, и он начал воплощать её в жизнь. Для этого нужно постараться собрать большую кучку снега, и дымчатый начал сгребать лапами всё под себя до тех пор, пока не создал небольшой холмик размером, ну, наверно, с себя. Хорошая такая, белоснежная кучка, из которой можно было бы попробовать сделать нечто, похожее на кота. - Надо делать так, да?

Осока прищурилась на котенка сильнее, когда он обернулся на нее. И, надо сказать, у нее почти вышло, но тут...

– Глашатая? Неужели до тебя до сих пор не дошло? Ты теперь жалкая никому не нужная сиротка! Пена больше не придет ни к кому! Лучше бы ты пропала вместе с ней! - у Осоки похолодело в груди, и шерсть на загривке встала дыбом, но прежде, чем она успела что-либо сделать, котята сцепились в удивительно быстрый для своего возраста клубок из шипения, клоков шерсти и еще мягких когтей. Шуршание, наверняка, замер в панике или шоке, и Осока рванулась вперед, но прежде, чем она успела разнять дерущихся котят, из-за плеча появился Хворост, оттащивший Паучишку куда-то в сторону.

Осока не заметила, как на каком-то подсознательном уровне она закрыла Ракушечку лапой, вставая между ней и котами - взрослым и маленьким, - широкими, но спокойными глазами глядя на соплеменников.

Насколько все было плохо - вот в чем вопрос.
Насколько сильно она, по-бродячьи говоря, проебалась.

Осока бросила короткий взгляд в сторону Форельки, надеясь, что хотя бы тихий и спокойный мальчик никуда не рванется и, слава звездам, он не стремился броситься в бой.

- Хворост, - ровным голосом позвала Осока, не меняя выражения морды. Она выглядела так, будто была в мгновении от того, чтобы замереть навсегда, насколько пустым казалось выражение ее морды, настолько широко были раскрыты ее пылающие неясными эмоциями глазами. - Пожалуйста, проследи чтобы Паучишка вернулся в детскую. И вынес из произошедшего урок.

Целительница опустила глаза на Ракушечку, которую она все еще прикрывала своим телом и продолжила, уже мягче.

- Вы же умные котята, - сказала Осока, моргая и смягчая выражение морды, наконец хотя бы слегка расслабляясь. - Начинаются Голые Деревья. Трав не хватает. Вы должны помогать взрослым и учиться работать вместе, а не драться между собой. Однажды вам предстоит прикрывать друг другу спины, незачем копить ненужные обиды.

пост для Осоки, по таймлайну Паучишка, Ракушечка и Хворост уже закончили ссору/разошлись

|таймскип

От холода выходить из палатки хотелось еще меньше, но пустой желудок не оставлял Горлице выбора. К тому же, хотелось наружу: в последнее время она старалась проводить в лагере настолько мало времени, насколько это возможно. В основном, чтобы не встречаться с соплеменниками – перед ними почему-то было неловко. Будто сталкиваешься с другом, с которым давно-давно перестали общаться. У Горлицы такое уже было, когда они с Плотвичкой поссорились из-за Дурмана – тогда оно, конечно, казалось жутко серьезным, а сейчас стало обыкновенной подростковой дуростью. Толку воевать за мужика, которому ни одна из них не нравилась?

Вот котята на поляне от этого самого воевания, видимо, получали огромное удовольствие. По крайней мере, лаялись друг с другом они громко и со вкусом.

На самом деле, даже Горлице приходилось участвовать в котячьих драках – а однажды даже случайно выпустить когти. Хотя, казалось бы, кто от нее-то мог этого ожидать? Но вот Паучишка с Ракушечкой друг на друга напустились всерьез: до слез и вырванной шерсти.

В груди шевельнулось что-то будто бы знакомое, но забытое, и она испытала секундный импульс вмешаться: почему одному из котят так не нравится его имя, и за что тот ненавидит второго.

Перьелапка думала, что такие чувства она испытывать просто не может. Что жалость у нее отбило начисто. Оказалось, все на месте – только задвинутое куда подальше за ненадобностью.

Драчунов разняли старшие, сердце Горлицы вернулось туда, где ему полагается быть – из пяток назад под ребра, а толпа на поляне будто бы выдохнула с облегчением. Все боялись и оттого злились на кого попало – дети не могли этого не чувствовать. Их вообще зря считали такими уж глупыми. Ненавидели и расстраивались Паучишка с Ракушечкой очень даже по-взрослому.

В Перьелапке снова волной поднялось то самое сочувствие. Словно чужая шкура, оно было неуютным и болезненным.

– Больно, наверное? – не то спросила, не то сказала она, взглянув на оцарапанную морду Ракушечки. Та была похожа на мать. – Хорошо, что ты красивая. Царапиной не испортишь.

Горлице повезло меньше: последняя битва оставила ей полное брюхо шрамов. Те временами болели, а особенно неприятными ночами снова становились открытыми ранами в ее снах.

– Осока, ты вроде как занята, но, – Горлица поморщилась недовольно и слегка виновата. – раны снова болят. Не то чтобы сильно, но если ты можешь на них налепить какие свои штуки… было бы удобнее.

У нее, наверное, что-то неправильно срослось или сломалось, но старые болячки никак не хотели отпускать. Прям как у Клеша, только с той разницей, что тому уже за шестьдесят лун, а горлице – всего восемнадцать. Ну тупо же.

– Хочешь тоже пойти? – повинуясь все тому же стихийному порыву, предлагает она Ракушечке. Той игры со сверстниками наверняка интереснее, но попробовать стоит: несчастный ребенок выглядит грустным и злым.

Наконец добравшись до поляны полуживая Небеснолапа положила улов в кучу с добычей и присела рядом немного отдышаться. Ей было пора выбегать обратно к ожидавшим её воителям, но чем больше она об этом думала тем меньше хотелось возвращаться в лес. Кошке сейчас хотелось немного отдохнуть или позаниматься с Мраком. На улаживание проблем с бродягоненавистникам безусловно тоже нужно было выделять время, но не так много! Рядом возилась в снегу  Поганочка судя по всему, играя в предводительницу. "Я сейчас поговорю с ней и побегу обратно ещё быстрее что бы компенсировать время потраченное на  разговор. Поганочке сейчас будет нужна компания"
-О Звёздная Поганка пустите меня в своё раскошное ... Эм.. гнездо? Я пришла с отщётом о добыче, свежий воробушек ждёт вас в куче- улыбнулась Небеснолапа. Она знала что Поганочка любит немного подурачиться."интересно она игрант тут с того момента как я ушла?" Матере малышке похоже было всё равно. Поэтому Небеснолапа стараясь быть похожей на свою маму заботливо поинтересовалась -Не боишься заболеть?  Всё таки уже пора голых деревьев, если будешь так много сидеть на улице это может быть произойти.

Отредактировано Небеснолапа (2021-12-09 15:58:06)

^Начало игры^

Он тоже краем сознания зацепил в памяти ссору мамы с кем-то извне. В первую очередь мелкому передалось беспокойство родительницы, инстинкты затребовали прижаться к ней поближе, чтобы было удобно прятаться в защите от опасности. Но весь вред, чо был доставлен - наносился словами. Их было много, почти все неизвестные, но их злая тяжелая интонация заставляла тревожно ворочаться, поджимая лапки и вслепую попытаться оградиться от того, что физически не атаковало.
И существенного вреда никто так и не причинил. Можно было дальше сладко спать, возвращаясь в прерванную ссорой дрему. Следующий голос, вырвавший из сна был спокойным. И, казалось, чуть более уже известным котячьему слуху.На самом деле в этот раз Медненький проснулся сам по себе, это просто совпало с приходом неизвестной кошки. Зевнув во всю широту пасти, красно-рыжий котик потянулся всем тельцем, пихая передними лапками Снежинку, а задними лапками Ягодку.
Уж ему то нужно куда больше места. чем им двоим вместе взятым! Так что имеет полное право потеснить сестричек, давая волю своему крупному тельцу. Особенно легко подвинулась Снежинка, она была меньше даже Ягодки. Медненький помял пальчиками бочок сестрички, что еще решилась заговорить с Пшеницей. Сам малыш не испытывал никакого желания раскрывать сейчас глаза или хоть какие-то звуки издавать. Куда приятнее было пихать и пинать соседок под материнским боком.

Пламя бросает удивленный взгляд на Остроклыка. Стравить их с племенем Ветра, чтобы что-то там доказать глупой девчонке?

– А не много для нее чести? – иронично спрашивает Пламя. Методы брата ей не нравятся: есть в этом что-то… гниловатое, что ли. А может, жалкое. Будто Остроклык не в состоянии разобраться с одной прилипчивой бродяжкой, поэтому вынужден юлить и притворятся. – Смотри, из шкуры выпрыгни, пытаясь ее достать.

Пламя любопытно, чего такого та сделала брату, что он бесится. У них ведь даже палатки разные. Будь бродяжка постарше лун на десять, Пламя предположила бы банальный вариант “не дала”, но в случае Остроклыка с Небеснолапой скорее верилось в обратное.  Бывает же такое, что девочкам-оруженосцам нравятся взрослые мужики. Хотя с учетом того, как Остроклык с Небеснолапой обращается, Пламя бы на ее месте на него не взглянула ни в жизни.

Пытается угодить матери, наверное, даже если этого не признает. Он и Пламя зачем-то пытается заговорить зубы, а потом раздосадовано скалится и отворачивается к своему голубю – решает, наверное, что бесполезно. Понимает по глупому выражению на ее морде.

Пламя возвращает себе нормальный вид и проводит языком по плечу, поправляя сбившуюся шерсть. Не хватало только выглядеть страшной вдобавок к глупой.

– А если отец заведет котят с другой кошкой, те считаться не будут? – с любопытством спрашивает Пламя. Что ответить брату на его признание в родственной любви, она не знает. Говорить про чувства словами через рот их никто не учил.

А может быть, Остроклык ничего такого и не имел в виду – просто пытался завербовать ее в свой кружок ненавистников грязнокровок. Пламя не то чтобы как-то по-особенному их любит, скорее, не видит особого резона с ними бороться. Мать с братом все рассуждают про верность, про желание легкой жизни – а стала бы Небеснолапа оставаться в месте, где каждый считает своим долгом плюнуть ей в душу, не будь оно для нее чем-то важным?

– Котята ведь тоже рождаются на всем готовом, - спокойно замечает Пламя, пожимая плечами. Ей до смерти не хочется соглашаться со взглядами матери, а из Остроклыка те так и лезут, будто внутри него им не хватает места. Наперстянка тоже этим страдает – заразное, наверное, или наследственное. – И мы такие же были.

Иногда Пламя кажется, что чистокровные просто цепляются за свое происхождение, чтобы хоть в чем-то чувствовать себя могущественнее и лучше. Только совсем непонятно, зачем это матери с братом – не какие-то убогие ведь. Самой Пламя оно тоже совершенно не нужно: грозовыми кровями ее список достоинств далеко не исчерпывается. Кому и чего ради доказывать свое превосходство, если то и без всяких слов другим прекрасно видно?

– Может, грязнокровки поэтому и предатели, - внезапно говорит Пламя. – Что здесь их все мешают с грязью. И чем ниже мы опускаем их, тем больнее им хочется ответить.

Она бы ни за что не выдержала такой жизни, как у Небеснолапы, где каждый смотрит на тебя сверху вниз. И тоже, наверное, захотела бы своих обидчиков поставить на место самым унизительным способом… или хотя бы расцарапав морду. А грязнокровки разве другие? Принципов у них, может, и нет, но хоть какая-то гордость иметься должна.

Шуршание был в полном шоке. Чего-чего, а того, что внезапно двое мелких начнут между собой поединок — он не ждал. Замерев на секунду, он хотел было уже начать растаскивать дерущихся, чтобы они не нанесли себе какого-то вреда. Тут уже и Осока подоспела, а потому воитель подумал, что у них получится сделать это без труда, но все произошло так быстро, что вот, битва уже окончена, а Хворост выносит нравоучения своему сыну. Неприятная ситуация. Уж точно кот не думал, что его разговор с кузенами приведет к тому, что на главной поляне произойдет подобная сцена.

Он посмотрел на Паучишку, а затем на Ракушечку, пытаясь понять все ли было с крохами в порядке, но от подобных дел Шуршание был далек, а потому практически сразу бросил взгляд на Осоку, которая решила заняться тоже нравоучениями и напомнить котятам еще раз, что все они были частью одного племени, а потому должны не драться, а стоять друг за дружку.

Заметив в каком состоянии была его младшая сестра, воин хотел подойти и как-то успокоить ее, но вспомнив, как отреагировал на нечто подобное Паучишка, решил сначала дождаться пока все разойдутся, и уж потом поговорить с Ракушечкой. Это ему казалось отчего-то в данный момент, наверное, самым наилучшим решением.
На деле же воителю хотелось сказать что-то еще, он чувствовал, что должен, но почему-то было ощущение, будто сейчас все было сказано соплеменниками: и Хворостом, и Осокой. Повторять одно и тоже смысла не было. Поэтому он никаких больших речей толкать не стал и был достаточно краток.

— Шалить в вашем возрасте совсем не плохо, но знаете... Сейчас Вы перешли рамки, не думаете? Надеюсь, что сейчас Вы все поняли, — вполголоса, несколько устало проговорил янтарноглазый и опустил голову вниз, рассматривая землю под лапами. Признаться, он испытывал некий укол вины из-за сложившейся ситуации.

— Наверное... Облегчение?
В пору было бы дать оплеуху заморышу, наставив на слово "гордость", но серебристый уже понимал: для Сойки это облегчение - высшая мера достижения. Он даже смог произнести эти слова без запинок. Змеистый усмехнулся про себя, не прерывая моменты самоосознания одноухого, трогающего змею и убеждающегося - она мертва, и его клыки и когти то порешали, а не чьи-то еще. "И как его вообще выпустили из палатки оруженосцев? Он же совсем еще, как молочный котёнок",- в мыслях подивился воитель.
Ему хотелось бы большего. Наградить иль наказать кремового за его один успех и пару провалов. Серебристый даже оказался бок о бок от трусишки, но так и не прижался к тому и вообще никак не коснулся, вроде уже и лапу подняв и морду повернув к загривку, но будто осекся и поставил лапы вровень на землю, а нос отвернулся в противоположную сторону. Соблазн велик, ему не хватает места в голове, но куда сильнее была загвоздка на уме: сейчас Сойка ему казался в самом деле подопечным. А на роли наставника он никак не мог перейти к более близкому общению. Эти две вещи кот не смешивал.
- Моими усилиями это охота уже покормит племя,- Змеистый повернулся хвостом к добыче одноухого и в пару шагов достиг птичьей туши. - Ты можешь поохотиться ещё, если чувствуешь, что не отработал свой воинский долг до конца сегодня, а я - в лагерь,- воитель подвинул к себе груду мяса в перьев поближе. - Только одно попрошу: отнеси и мою змею тоже, лады?
В ответе он не нуждался, как обычно. Просто захватил широкую птичью шею и потащил частично по земле свой трофей в сторону лагеря. До этого среди его успехов значились неопасные для жизни пернатые, время пополнить список наград новым достижением. А птичку по имени Сойка он изловит в следующий раз.

[Главная поляна]

[Разлом]

Вроде ущелье и не так далеко от лагеря, а тащить такую увесистую тушу оказалось ощутимой нагрузкой на челюсти и мышцы шеи. Зато какой улов и это в зарождающийся сезон Голых Деревьев! "Раз дичь прячется по своим норам - время хватать врагов и отправлять их в кучу с добычей". Даже такой троглодит как он, будет точить мясо сокола несколько денечков, пока не обглодает кости. А перья с крыльев и хвоста идеально подойдут для утепления детской. Змеистый с удовольствием подумал о том, что пусть так, но может своим отпрыскам улучшить жизнь. Потому что на тепло рыже-белой тушки он не рассчитывал. Уйдёт еще куда-нибудь, или даже просто сдохнет - перестанет быть полезна, как грелка. А так по крайней мере палатка будет защищена от морозных сквозняков.
Добредя до утесникового лаза, воитель протиснулся в него и дальше до кучи с добычей пошёл уже неспешно и с гордостью, чтобы сидевшие на главной поляне видели, что у них сегодня праздник живота и всё благодаря одному талантливому серебристому охотнику. "Любите и хвалите". Кот возложил сокол скраю от тушек значительно меньших, а после присел на землю, чтобы умыть мордаху от запаха птичьей крови и заодно от пуховых перьев. Одна беда от пернатых - перо в еду ни в какую не годилось.
На глаза попалась глашатая, что не вылезала из тоскливой лужи. Не заметить, что обычно улыбчивая кошка поникла - было трудно, даже за всеми эгоистичными помыслами и личными тяжбами. Всё же Зарница была видной фигуркой, привлекательной и буквально олицетворением личного солнышка племени Ветра. Вроде как подле неё крутился Светоносный, но не похоже, чтобы пара складывалась, место рядом с рыжей часто пустовало. "А чем гады не шутят".
Серебристый поддался сиюминутному порыву. В конце концов, получит от ворот поворот - уйдёт, а так можно хвост отсиживать до посинения, как и все под ним. Нужно только отнять Зарницу в единоличное времяпрепровождение, а то дальше разговоров о патрулях дело не продвинется. Благо его появление итак привлекло внимание, а приближение и вовсе сподвигло прерваться на поглазеть на мертвого сокола.
- Хороший вышел улов для Голых Деревьев,- начал Змеистый, искоса глянув на свой трофей. - Но я бы с удовольствием потрудился бы ещё на благо племени,- каждый раз, как первый, вроде опыта больше и больше, а в делах с кошками и котами всякий новый случай - уникальный. - Ты уже бывала сегодня за пределами лагеря? Говорят, дельная пробежка помогает встряхнуться, а быть может и догнать хорошее настроение,- смотрит не внаглую, но и без робости. Здесь главное вовремя понять, ответят тебе ли в твоём же духе или пожелают съездить когтями по вездесущему носу.

Все-таки после такой внушающей речи кошка предпочла бы увидеть смиренное согласие, а не то, с какой скоростью ее ученик становится размазней с этими попытками воспитания. В племени есть такие, как Бересклет — умные, схватывающие все налету, одаренные с рождения, потому не нуждаются в подачках от остальных и длительных нравоучениях. И есть кто-то вроде Каштанчика, что для борьбы просто не создан, из-за чего грезит о мире, где все счастливы и не обижают слабых. Наперстянка в эту чепуху не верила никогда, благо, родители и возможности проникнуться фантазиями не дали, а поставили перед фактом: ты обязан быть достаточно хорош, чтобы не нашелся соперник лучше и не съел с потрохами. Того же бурая учила своих детей, не сомневаясь, что и строптивая Пламя усвоила урок, и взбалмошный Остроклык; косится на фазанов, пойманных грязнокровкой, и думает, что и он хотя бы на их примере мог убедиться.

— Почему? Почему, спрашиваешь? — поднимается с земли, угрожающе нависая над рыжим. — Потому что в лесу не только наивные добряки живут, а и коты, которых не заботит кто-то, кого они изредка видят на границах. Потому что пока речные в лагере отдыхали и ждали своих соплеменников с Совета, на них напали кроликоголовые. Те, кто был в ту ночь около Четырех Деревьев, говорили, что они не пощадили даже беременную кошку. Как считаешь, они перед этим спокойно болтали с рыбомордыми друзьями, или остатки совести не позволили тем даже в глаза посмотреть?

У нее тоже были приятели из других племен, однако зеленоглазая никогда не обманывалась их мнимым дружелюбием — в битве она порвет их в клочья точно так же, как они захотят порвать ее. Грозовые порой относятся к ней хуже гадюк, то что говорить о каких-то тварях из соседних фракций?

— Стереть границы и стереотипы?! И много же у меня общего найдется с ветряными, которые и деревьев приличных не видели! Или с речными, что из воды не вылезают... Буду жевать с теневыми их лягушек, это же моя любимая еда, — кривится, ведь о подобном и говорить противно. — Возможно, тебе плевать на местные порядки, но не мне. Вот, почему я не люблю грязнокровок, — "вы беспросветные тупицы", — вы не можете принять лесную жизнь, а слепо хотите подстроить ее под себя. Казалось бы, воспитывался нами, а гнилая кровь все равно берет свое.

Честно говоря, кошка сама не ожидала, что ее так разозлят нелепые вопросы Каштанчика, но ему удалось спровоцировать наставницу выплеснуть всю ненависть, накопленную за день. Наперстянке трудно дышать: воздух вокруг словно пропитан ее яростью и от каждого вдоха просто-напросто сдавливает грудь. Надоело повторять одно и то же, невыносимо срываться и потом ощущать на себе эти липкие взгляды осуждения, слышать мерзкие возвышенные речи, за которыми скрывается потребность всем понравиться.

— Это тебе не сладкая жизнь подле Двуногих, — голос звучит куда спокойнее — потратила все силы на предыдущую тираду. — Здесь выживают.

День начался как обычно. Ничего нового. Это было даже странное, учитывая прошлый вечер, но Светоносный ничего не говорил а Зарница так и не решилась начинать что-то первой. Конечно она могла бы запросто взять всю работу на себя, уж глашатай много чего по плечу, но явно не в нынешнем положении. А оно, кстати говоря, не менялось до сих пор. Голубоглазая даже перестала уже пытаться натужено улыбаться, на автомате выполняя то что должна. Вот и сегодня она занималась распределением патрулей, обсуждала рядовые ситуации как вдруг в лагере стала излишне шумно. Золотистая слегка нахмурилась не понимая что происходит, проследила за всеобщим вниманием а потом обнаружила причину сыр бора. Змеистый вернулся с соколом. Глашатая впечатленная таким уловом, тут же переменилась в лице на более нейтральный лад.

- Отличное начало сезона. - согласно кивнула вересковая воину, но не успела сказать что-нибудь еще хорошее, светлый кот оказался быстрее и продолжил мысль. Зарница, что до этого особо и не смотрела на соплеменника, сейчас заинтересованно взглянула прямиком ему в глаза. Задумчиво загнув кольцом кончик рыжего хвоста, вересковая мгновение молчала размышляя нужна ли ей эта компания, но потом просто пожав плечами согласно кивнула.
- Почему бы не проверить эти слухи. Да и все важные дела я уже закончила. - глашатая еще раз окинула взглядом сокола, а потом вновь на Змеистого, - Как знать может твоя удача подкинет еще какой-нибудь подарок в виде жирной дичи.
Не растягивая беседу еще дольше голубоглазая вскоре выскользнула из лагеря. Чем дальше тем лучше. Может в этот раз ветер развеет ее тоску окончательно?

Поле

[Таймскип]
Радужка удивлённо смотрела своими большими разноцветными глазами на падающее с неба нечто. Похоже на рой очень маленьких белых бабочек. Вдруг кошечку обожгло холодом. Её короткая шёрстка не так хорошо защищает от мороза, как могла бы. Солнце ещё недостаточно её напитало, вот она и осталась птенчиком. Аккуратно переступая по белым «облакам», Радужка чувствовала тяжесть неба. Новый сезон обещает и бурю, и светлую ночь. С задумчивым видом кошечка рассматривала загадочное творчество природы. Тут она попыталась встать на задние лапки и поймать белую бабочку, которая тут же растаяла. Тогда Радужка высунула язык, стараясь попробовать это нечто. На вкус эти необычные кусочки облачков напоминали бег, первый ветер, свободу и силу. Кошечке начало нравится это явление. Она поводила лапкой по «снегу» (а именно это название она услышала от королев и котов на главной поляне). Снег собрался в холмик с одной стороны, а с другой оставил отпечаток подушечки лапки. Это заинтересовало Радужку, она закрыла глаза, представляя кролика, и принялась беспорядочно водить лапой по снегу. Когда кошечка открыла глаза, она увидела непонятную фигуру. Немного помыслив, она поняла, что снег не всемогущ и не может читать её мысли. Даже он её не понимает. Ну ничего, она ещё сможет с ним подружиться. Ещё раз взглянув на фигуру, Радужка решила, что это будет её цветком. Кошечка понюхала снег. От него веяло волей. Хороший снежный цветочек будет сопровождать её в пору Голых Деревьев, а может и дольше. А если он потеряется или исчезнет, она всегда может создать ещё один. Радужка легла и начала смотреть на своё творение. Ей нравилось чувствовать себя не одной. Потом она вдоволь повалялась на снегу, соединяясь с ним в одно целое. Такой счастливой она давно себя не чувствовала. Надо будет Бушующему Шторму рассказать об этом.
Тут пришла какая-то птица. Точнее, Змеистый с какой-то птицей. Очень большой. Именно такие крылья были у Бушующего Шторма. А у Змеистого крылья, конечно, тоже есть, но они обгорелые и странные. Все перепачканы кровью. Кот реально был похож на птицу, которую тащил. А про змей Радужка ещё не знала. Она из не видела, но уже представляла что-то наподобие маленького безногого Змеистого, убивающего любых котов словами и клыками. Кошечка подождала, когда Змеистый отойдёт, и подошла к огромной птице. Трогать её было непривычно, казалось что животное набросится на неё. Взгляд мёртвой птицы наполнял Радужку страхом и горечью. Но почему-то эта птица на снегу загипнотизировало кошечку, вызывая в ней воспоминания о смерти Пыльногрива и правде о Шелесте Звёзд. Насчёт правды можно поспорить, но Бушующему Шторму она доверяла, ведь он понимал её.
— Змея падает в реку со скалы. Огонь жжётся. — попыталась передать свои переживания снегу Радужка. Посмотрела по сторонам и спросила:— Эта птица какого полёта?