Пшеничка оказалась сегодня особенно расторопной, но изможденному целителю приходилось каждый вдох вырывать с боем. Бегло осмотрев принесенные ученицей травы, он лишь хвостом указал на те, которые могли помочь. Этого нужно больше. Нужные знания сами всплывали в голове, словно подкинутые чьей-то незримой волей. Только бы хватило сил их реализовать...
— Я могу чем-то ещё помочь? — раздался рядом взволнованный голос Пшенички, и Цикута с чудовищным усилием все же поднялся. Может? Да уж придется. Сам он со всей этой бойней не справится.
— Возьми это, — целитель кивнул на золотарник, — Тщательно вылижи раны, пережуй это в мазь и намажь на раны. Только те, которые не трогал я. Если понадобится — возьми паутину. Пока можешь начать с Туманолапы, — Цикута бегло оглядел единственную ученицу в их отряде, — Она, кажется, не так сильно пострадала.
Проинструктировав ученицу, целитель направился к глашатой, но осекся, чувствуя, словно чьи-то глаза неустанно следят за ним. Нелепо. Он посреди лагеря, кто угодно может следить за ним. Но шерсть целителя невольно встала дыбом: это все не просто так. Словно в подтверждение, на тело накатила особенно сильная усталость. Ну уж нет. Он закончит свою гребанную работу, даже если поплатится здоровьем. И не предкам его останавливать.
Аккуратно и быстро, насколько это возможно, Цикута обработал одну страшную рану за другой. Убойная смесь из ноготков, золотарника и туполистного щавеля должна была помочь. Обязана. О большем сейчас думать было некогда. Зарница, Лань, Шепот... Пришлось заняться и Туманолапой. Пшеничка явно что-то сделала не так, но не было ни смысла, ни желания ругать напортачившую ученицу. С ее знаниями и того, что уже сделано, было более чем достаточно. Остался только он.
Цикута с трудом поднял голову, взглянув на брата. Все так же гордой тенью возвышается у скалы. Даже в таком состоянии. На негнущихся ногах целитель подобрался ближе, из последних сил бережно вычистил раны, кровавыми сверкающими пятнами испещрившие столь бесценное для него тело. Лапы дрожали, а перед глазами все сильнее мутнело. Нанести мазь. Закрепить. В ушах — раскаты грома. Отступив на шаг назад, целитель все же свалился без сил. Кошачья оболочка не собиралась более терпеть непомерные требования своего хозяина. Один болезненный вздох — и все накрыла чернота.
***
Темнота отступала неохотно, понемногу освобождая затуманенный пустотой разум. Сначала появился звук: кажется, где-то капала вода. За ним – холод и противное ощущение мокрой шерсти. Словно он лежал на толстом слое льда, залитого сверху талой водой. Цикута поморщился, сначала слабо пошевелив лапами, но быстро засунул дискомфорт и слабость куда подальше, не без труда отрываясь от мокрой поверхности. Лапы скользили, так и норовя разъехаться, но кот вонзил когти глубже, устояв. В голове нещадно звенело, но боли не было. Даже удушливый запах крови больше не напоминал о себе, сменившись пустым ничем. Целитель приоткрыл глаза и огляделся.
Ничего.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась лишь пустота да влажный отблеск воды. Только собственные лапы да отражение у них выделялись неестественно ярким пятном.
"Это не похоже на Звездное племя. Значит, сон?"
Цикута не мог быть ни в чем уверен, и все же что-то не давало ему покоя, лихорадочной дрожью пробегая по телу и жгутами скручивая внутренности в ледяные кольца. Он здесь один. Шелеста нет рядом. Нигде. Иррациональный, по-детски всеобъемлющий страх захлестнул в одно мгновение удушливой речной водой. В миг забылось и что это просто сон, и все другие разумные доводы. Страшно. До ужаса страшно снова оставаться одному.
– Шелест..? – неуверенно позвал целитель. Ответа не было.
Сжавшись в небольшой шерстяной комок прямо на холодной водной глади, словно пытаясь исчезнуть, раствориться в этой темноте, Цикута мелко задрожал. Так не должно быть. Шелест не может оставить его!
– Смотреть противно, – прорезал тишину ледяной голос, гулким этом разносясь отовсюду сразу и ниоткуда. Цикута вздрогнул, испуганно озираясь по сторонам, но не было вокруг ни единой живой души. Лишь шевеление отражения под лапами зацепило взгляд. Целитель опустил голову, вглядываясь в собственное лицо, но встретил только горящие слепой яростью глаза, а в следующее мгновение белые клыки вцепились в его горло, увлекая за собой под воду.
Черная вода сомкнулась над головой, затапливая легкие, застилая взор, закладывая уши. Цикута отчаянно замолотил лапами, пытаясь выбраться из водной ловушки, но разом потяжелевшая шерсть тянула ко дну. Попытка вдохнуть воздух не принесла ничего, кроме боли, но вот кто-то схватил его за загривок, вытягивая на поверхность. Тело мелко дрожало, пока он пытался откашляться и снова дышать. Но вот одна деталь привлекла его внимание, отодвинув физические терзания на дальний план.
Отражения не было.
Цикута вскинул голову, и тут же столкнулся взглядом с до боли знакомыми разноцветными глазами. Своими глазами.
– Ты..? – только и смог выдавить из себя целитель, еще не отошедший от устроенных видением водных процедур.
– "Я", – не то подтвердил, не то поправил двойник, – И что же нам делать с собой?
Сложно было уловить в этом неживом голосе, какие эмоции испытывал его владелец. Он разочарован? Или и правда ждет ответа на вопрос? Так или иначе, а он единственный, кого о чем-то здесь можно просить. Больше ответить некому.
– Мне нужно вернуться. Прошу. Я должен все исправить, я... – сбивчиво, срывая дыхание, но все же попытался воззвать Цикута к отражению. Он ведь такой же? Должен понимать?
– Прекрати этот детский лепет. – Лишь беспощадно оборвал двойник. – Ты уже сделал больше, чем способно вынести наше тело, и что же? Ему все так же плевать. Ничего не изменится, как бы ты ни надрывался.
Что? Почему... Почему он вообще говорит об этом? Зачем эта брехня, ему нужна помощь!
– Ложь! Шелест меня любит! Просто он... – отозвалась в Цикуте разом вскипевшая злость. Но его не хотели слушать. Двойник лишь махнул хвостом и закатил глаза, прерывая его на полуслове.
– Да-да, ищи дальше ему оправдания. Или, может, посмотрим на факты? – Лениво парировал он, грациозно обвив лапы хвостом и гордо вздернув голову, – Рвешь ради него себя на лоскутки, как верная псина Двуногих. Цепляешься за каждый его "особенный" жест и каждое слово. И что в итоге? Он хотя бы взглянул на тебя, когда вернулся с того света?
Цикута съежился, как от удара. Да это и был удар, но куда более болезненный, чем те, на что способны когти и зубы. Такой, который можешь нанести себе лишь ты сам. А двойник все не унимался.
– К кому в первую очередь он обратился с первым своим вздохом? Открой глаза, идиот! Ты просто средство, удобное и безотказное. Он воспримет как должное любую твою жертву. А стоит ошибиться – и прости-прощай, любимый братик!
Кровь вскипела, разрядом яростной энергии подбрасывая тело вперед, вздыбилась шерсть. Еще мгновение – и Цикута атаковал бы сам себя, вцепившись без зазрения совести в самодовольную рожу отражения, но того это, кажется, лишь повеселило. Целитель зашипел в бессильной злобе,
– Заткнись! Да что ты вообще знаешь?! Он мой брат. Он никогда не откажется от меня!
– Абсолютно то же, что и ты. Мы ведь две стороны одной души. Ты просто не хочешь меня услышать, я ведь прав? – хищно оскалился двойник. Назвать это чудовище собой у Цикуты бы язык не повернулся.
– Нет! Кто вообще станет слушать тебя?! Я важен для него, я имею значение! Мы же братья, так как ты можешь говорить такое?! – Медленно, но верно подкатывала к горлу истерика. Как бы ни отрицал Цикута этих ядовитых слов, опровергнуть их ему было нечем.
– Тогда почему ты плачешь? – неожиданно сменил настрой тот, почти с заботой, будто бы искренне интересуясь чужим самочувствием.
– А? – Цикута не сразу понял, о чем тот говорит. Лишь коснувшись лапой щеки он почувствовал предательскую влагу, клеймом выжигающую на лице его искренний ответ, – Я...
– Помнишь Перышко, кстати? – Резко сменил тему двойник, – Очаровательная малышка, правда, кажется, родилась безглазой? Какое несчастье для семьи! И кто же так милосердно избавил племя от "лишней" детали? Кто положил конец страданиям малышки по его воле? Как думаешь, что же будет с нами, когда лишним станешь уже ты..?
Вода под лапами подернулась кровью и в нос ударил мерзкий металлический запах. Он сделал, как было правильно, и ни капли не сожалел об этом!
– Заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ! – когти разорвали призрачную оболочку, развеяв наваждение. Целитель даже почувствовал укол разочарования, не ощутив под когтями рвущуюся плоть. И даже тогда, назойливый голос не исчез, растворяясь вместе с его владельцем.
– Никто не будет скучать по тебе, когда ты умрешь, Цикута. Так вырви наше счастье силой, если тебе это по зубам.
Цикута отступил, мечтая вцепиться во что-то когтями, разорвать, избавиться от этих раздирающих его самого на части чувств, но лапы лишь запутались в чем-то склизком. Водоросли. Каштановый дернулся, пытаясь вырваться, когда речная растительность натянулась, вновь увлекая его под воду. На самое дно. На этот раз его не собирались отпускать.
