Главная поляна —>

[indent] К счастью для него, большинство котов до сих пор находится на поляне — обсуждает последние новости, просто болтает, поздравляет новоиспечённых воинов... думаю, не особо даже заметно, что улизнул; хотя если даже и заметно, то это не так уж и важно. Сейчас имеет значение только усталость, обволакивающая голову, как густой туман.

[indent] В месте воителей он никогда раньше часто не бывал и не помнит его хорошо, тем более что колючие заросли ежевики снаружи выглядят далеко не привлекательно. Однако внутри здесь, кажется, довольно тепло и уютно, а также, слава Звёздному племени, тихо. Мягкий мох и хвойные иглы приятно шуршат под лапами, когда, принюхавшись, Бушующий Шторм чует знакомые запахи в одном из продавленных местечек. Видимо, здесь спят его родители... и наверняка когда-то спал Иглохвост, если не отстранялся, по своему обыкновению, ближе к стенам в качестве наблюдателя.

[indent] Едва-едва зародившееся удовольствие мигом меркнет от этой мысли, и кот направляется чуть дальше от подстилки Угрюмого Лиса и Солнцесветной. Нет, не то что бы он не хотел быть рядом с ними, но... каждый раз, когда к нему нечаянно во сне прижимается что-то, отличное от иссиня-чёрной, почти незаметной в ночном мраке нежной шёрстки, он чувствует себя до крайней степени некомфортно. Так что он отходит на несколько шагов, стараясь не удаляться слишком уж далеко, и устраивается поудобнее на мягкой моховой земле, чувствуя, как тяжёлая голова мигом погружается в сон.

[indent] Это всего лишь сон.

[indent] Шторм просыпается, чувствуя, что ещё не готов встать с подстилки. Лапы будто бы набили камнями. Хочется вновь отдаться прекрасному сновидению, ещё немного побыть с его драгоценным Черникой, чей силуэт ещё стоит перед глазами... но что-то инстинктивно подстёгивает его встать и идти исполнять воинские обязанности, не зря ведь его недавно посвятили. А может, лучше сразу в старейшины попроситься...

—> Главная поляна

Подпись автора

	нет в тебе света, нет доброты подменяешь меня собой, но я не ты.

[indent] - я запуталась в таймингах...

Чем быстрее близилась ночь Совета, тем сильнее о себе знать давало нервное шевеление под кожей. Само оно едва ли хоть чем-нибудь логично объяснялось, зато сон при этом зацепило хоть и необоснованно, но лихо; если сознание оно и не привело в ещё более беспокойное движение, то дало ему хоть более необычный способ омерзить грёзы. Быть может, дурман трав, завьюченных в подстилку, раньше и оказывал милость, раз за разом успокаивая улей больной черепушки, только вот в последнее время даже нос стал улавливать запах слабо.

Точно миг в миг, на подступи, дождались своего часа и тревожные образы. Полудымка сна вскоре стала сгущаться почти знакомо, но на сей раз исказила уже привычное присутствие на встрече пяти племён сначала... в какую-то неуместную шутку. По крайней мере, поворачивать язык называть его таковым Коршуну помогало странное молчание вокруг себя и направление чужих морд в его сторону; сами взгляды ему, правда, так и не удавалось увидеть.

Иногда он, как ему кажется, пытался что-то говорить, но по ощущениям явно что-то из разряда тех вещей, о которых имеющие голову на плечах помалкивали настолько решительно, что от усилий не проболтаться даже и язык себе отдавливали.

О чём же таком он умудрялся пробалтываться во снах?

(Пытался ли он сказать о том, кто причастен к пропаже брата? Или какие планы вынашивают в своих умах теневые воители?)

Сначала этот вопрос волновал его ровным счётом ровно также, как и то, что в этих снах он никогда не обнаруживал себя в одном и том же месте - проще говоря, хоть его сознание эти два факта и замечало, но значения им давало недолго. Лишь позже он начал смутно отмечать, что от скалы вещаний его стало разделять всё меньшее расстояние.

Какое-то время он пытался разглядеть там фигуру Мрака.

Наиболее странными события стали лишь тогда, когда пару дней назад вместо этого на его месте Коршун обнаружил не себя, а его.

В какой-нибудь другой ситуации он бы даже усмехнулся с такой бредовой нелепицы, однако сейчас это могло лишь вызывать неприятный озноб. Быть на месте тихо теряющего рассудок предводителя было жуткой, но... забавной идеей замены. Отличали их обоих-то ведь из всего этого лишь только статусы. Отсутствие сна и самовольный уход как днём, так порой и ночью - вот и сравнение, присудить которое безошибочно можно им обоим.

Слава Звёздам, что хотя-бы внимания к себе гораздо больше привлекал тронувшийся ум лидера, нежели его, какого-то рядового воителя: страшнее-то ведь дело становится, когда полоумный занимает должность повыше и повластнее.

Впрочем, не то чтобы это позволяло самому Коршуну обманываться, что племя могло отвлечься на проблему поочевиднее настолько, чтобы почт даже не замечать меньшую и не менее беспокойную у себя под боком. Правда, сегодня мнение соплеменников по поводу его поведения едва ли волновало - решение остаться и не совать своего носа дальше лагеря он принял решительно. Галдёж на поляне Четырёх Деревьев и постоянные случайные столкновения с кем-то идущим в твою сторону, и о, если кому-то из предводителей на своём месте ещё спокойно не усидится...

Ну уж нет. Может быть, он и был любителем зрелищ, но сегодня всего этого шума было бы слишком много. Тишина палатки казалась лучшим решением.

Кто-то пытался его растормошить вопросами, но ответы воителя были достаточно монотонными, чтобы от него тут же отвязывались, спеша становиться на совет. Безусловно, оставалось и ещё несколько воителей, однако их присутствие нисколько не мешало Коршуну и его покою.

Отворачиваться к стенке смысла не было - снаружи и без того уже стемнело, поэтому он лишь только поудобнее устроился, свернувшись калачиком, и прикрыл глаза.

Какое-то время он точно слышал тихую возню в дальних углах стен палатки, но понимания, через какое время ему после этого удалось заснуть, это всё же не дало никакого. Быть может, он и переворачивался несколько раз, но и это было достаточно размытой подсказкой. Да и то, что серошкурый не мог сказать, что что-то видел за закрытыми веками, почти давало повод даже наоборот задуматься, дремал ли он вообще всё это время.

"Почти", потому что в полудымке сна ему, кажется, слышится чужое приближение, но он едва ли дёргает ухом. В конце концов, с такой вероятностью это может оказаться кто-то из двух теневых старших воителей, уже давно и, кажется, навсегда окольцевавших его подстилку своими собственными. К сию соседству зеленоглазый успел более чем привыкнуть, поэтому и удивления в первые минуты пробуждения у него и не случилось бы, даже если бы из состояния небытия его выдернули даже не шаги, а ощущение чужого тепла под боком.

Кстати о шагах. Кажется, больше походят на лапы Меди, поэтому он может бы даже тихонько выдохн-

До носа доносится слабый и знакомый, но резкий запах.

Или нет, погодите.

Конечно, он не то чтобы напрягается, но нюх навостряет мигом; для этого не требуется более частого дыхания, можно даже было ограничиться вполне размеренным, но глубоким.

Нос щекочет точно не теневой запах. Безусловно, на Совете запахи соседей имели некоторое свойство смешиваться, но не настолько сильно, да и не был он такой уж непонятный. Запах горьких трав, привычный целителям, лаванды и вереска...

Неужели-

Шаги останавливаются прямо у его гнёздышка, и он, вопреки начавшему нестись потоку мыслей, на всякий случай заставляет себя чуть сильнее, но всё ещё естественно, притихнуть вместо того, чтобы выдать своё удивление и тут же рывком поднять голову. Даже если ему сейчас хотелось знать лишь то, действительно ли это она.

Место рядом с ним аккуратно занимается. По наступившей тишине он легко догадывается, что взгляд зашедшей останавливается на его морде, и благодарит самого себя, что в попытках заснуть он счёт более удобным накрыть её до носа собственными лапами; теперь шансов сдать себя гораздо меньше. А если на его морде ещё остаётся хоть какое-то напряжение, то, скорее всего, Стрижелапая, - это же ведь точно она, да? - спишет это на плохой сон.

Результат разыгрываемой роли Коршун без взгляда со стороны оценить по достоинству не может, но судя по тому, что кошка ничего не проронила, он хотя-бы не прокололся. Об этом, должно быть, говорит о том, что вскоре её голова оказывается на его загривке.

Признаться, не поддаться прикосновению оказывается до ужаса трудно.

Но это не значит, что он собирается притворяться так и дальше. Всё, что остаётся - это дождаться, пока Стрижелапая наконец найдёт для себя удобное положение и уляжется, потеряв интерес к рассматриванию его морды. Затем - тихонько приоткрыть глаза, скосив их в самый угол, чтобы увидеть хотя-бы очертание знакомой рыжей шерсти, на миг почувствовав укол облегчения...

И резко перекатиться, заставляя подопечную Лиственницы хотя-бы немного зашевелиться, и тут же бросить на неё лапки в объятьи и крайне ленивом потягивании. Его макушка слегка упирается в её шерсть, отчего он чуть не чихает.

- Кого я вижу, - в полузевке и шёпотом растягивает слова Коршун, выглядя крайне довольным то-ли своей выходкой, то-ли представшим перед ним зрелищем. Впрочем, его глаза, блуждающие по морде Стрижелапой, предательски выдают, насколько ему трудно было сохранять вид уснувшего и не оглядывать её в попытках убедиться, что это точно она. Ну, хотя-бы теперь он может компенсировать себе это время. - Неужели теневую целительницу ветряки со степей наконец отпустили в родные болота? Только не говори, что эти мерзавцы - то есть наши достопочтенные соседи - запах своих полей тебе оставили до наступления Падающих Листьев... неа, так не пойдёт.

Коршун вполне может позволить себе вольность, потеревшись макушкой об подбородок вернувшейся будущей целительницы.

О лишних глазах он не то чтобы волнуется. Как он видит, большинство покинули палатку воителей и стеклись на главную поляну, видимо, погреть уши. Он, сплетник, наверное, сделал бы точно также, однако сейчас едва ли хоть что-нибудь могло быть больше его желания прилипнуть к Стрижелапой, словно банный лист, довольно щурясь и мурлыча.

Если кто-то и остался в палатке, его это совершенно не волновало. Вряд ли бы они чувствовали себя настолько же неловко, насколько себя чувствовал он от щенячьих нежностей Серебряного, которые он мог устроить хоть на глазах у всех и, что самое главное, не видя в этом никакой проблемы.

Предки, это было единственное, что заставило его практически сразу после посвящения захотеть просто провалиться под землю.

Подпись автора

И я боюсь потерять границу, где сон, где явь
Где пенье птиц мне снится.
Я у порога твоего упал бы ниц
Если бы смог очутиться.