Пахнет плесенью и помётом грызунов. Рой кривится, когда слабый свет падает на сморщенные катышки, покрытые белесыми точками грибов. Камень — возможно, это остатки плитки, или каменного пола, или просто мусор, в полумгле не разглядеть — раздроблен, рассыпан, и местами виднеется мокрая глина. Кое-где — лужицы мутной воды. Рою кажется, что она должна быть вязкой и оставлять на языке налёт. Но он охотнее выпьет свою мочу, чем коснётся языком этой пакости, возможно, не пересыхающей здесь годами.
Взгляд Роя бродил, бродил монотонно, как вдруг энергия стала уходить из его тела. Он услышал голос Мара и подумал, что надо бы ответить, но стоило звуку стихнуть, как это показалось ему мелким, незначительным, не требующим внимания. В помещении теплее, чем снаружи, но плечи всё равно зябко сводит. Рой должен развлекать Мара — во всяком случае, поставил себе такую цель — но у него не получается развлечь самого себя. Может быть, найдя под снегом кусочек обледеневшей дурманной травы. Или сунув нос в позабытое ведро с краской. Однако полноценно, так, чтобы у него заблестел взгляд и возникла будоражащая мысль, что-то вроде «ого, так хочется жить» — нет. Терзает желание обвинить Мара в том, что тот плохой опекун, и не смог привить ему желания жить. Что изменилось в его голове за прошедший год? Едва ли многое. Рой думает, что его тело стареет быстрее, чем он. У него уже есть шрамы. Его кишки разъедает изнутри болью — совсем как у взрослого. Порой он просыпается с такой тяжестью, что едва встаёт. И всё же, нет, он не может обвинить Мара. Мар всё ещё великолепен — так, как может быть лишь крылатый, который даже в грязи, изгнании, сраме сохраняет в небольших движениях, взгляде, осанке тускнеющий блеск высокого света. И так, глядя, Рой не может уже обвинить его ни в чем. Мар никогда и не должен был прививать ему желание жить. Крылатые предки дали Рою Мара не просто так; дали для того, чтобы Рой что-то с ним сделал. Рой тоже крылатый, ведь крылья из хитина — всё ещё крылья. И этот несчастный, тоскливое очарование меркнущего солнца, дан ему неспроста. Рою нужно как-то пробрать под его шкуру, как-то расчесать его изнутри, растравить, разжечь, разжечь...
Вообще-то, он не желает спасать Мара.
Всё, чего ему хочется на самом деле.
Одно желание.
Живущее с ним давно.
Сжечь Небесное племя.
Иногда Рою кажется, что Мар защищает Небесное племя от него. Затем он думает, что это бессмысленно, и Мар тоже хочет сжечь Небесное племя. Просто их сил для того недостаточно, и единственные, кого они сожгут — сами. Рой не против погибнуть в пламени вместе с сожженным племенем, но не один. Ему нужно забрать с собой как можно больше этих несчастных, грязных котишек, замаравших свои душонки проступком годовой давности. Нет, их не изменит ни десяток лун, ни сотня. Это останется с ними; это передастся их потомкам, как крылатым передаётся величие. Рой сердится на них, но хочет их освободить. Он считает, что только так всем станет лучше.
Но также ему кажется, что кончик его обрубленного хвоста может отсыреть и воспалиться. Рою не по себе от мысли, что он может погибнуть. Возможно, из-за рези в кишках. Или из-за боли в хвосте, которая порой терзает его в непогоду и однажды разойдется, парализовав весь его хребет. Что станет с Маром, если тот останется один? А с Небесным племенем? А может, в том и будет освобождение? Или нет?
— Ничего не делаю, — Рой прислонился к камню и задрал голову, находя взглядом кончик морды Мара, просунувшийся в дыру. Он подумал, что наверное мог бы подтянуться и выбраться наружу тем же путем, каким забрался.
— Не знаю, хочется ли мне вылезать.
Он продолжил оглядывать подвал и заметил сероватые, в налете водорослей, продолговатые «веточки». Присмотрелся и прижался к камню плотнее.
— Похоже, тут чьи-то кости.
В голосе Роя прозвучала плохо прикрытая тревога, но он не шевельнулся.
Мар же стоял над ним, над грязью, над дерьмом и крысами. Он загораживал свет. И в этом что-то было. Рой сполз по камню вниз, не замечая, как промокает от слякоти бок. Ему захотелось попросить прощения. За то, что нагрубил? За то, что ничего не поймал? За то, что Небесное племя поддалось соблазну предать единственное светлое и достойное, что у них было?
— Мар, — задышливо похрипывает он. — Здесь плохой воздух.
Кажется, споры плесени уже осели на слизистой. Рой слегка покачнулся. Он не мог понять, дурнота — это что-то реальное или навеянное его мыслями.
- Подпись автора
«Он сыплет снег подобно летящим вниз крылатым, и ниспадение его — как опускающаяся саранча»
