Пожарище
——————————————————————
Львёнок — Львинолап — Львинорык - Пожарище
На выборе имени настояли крылатые, приметив рыжую шёрстку котёнка и его крупные габариты, а предводитель решил наречь выросшего из него воителя за его силу и зычный голос. После революции Львинорык самолично переименовал себя в Пожарище.

фракция:
Небесное племя;
статус:
воитель;

пол:
самец;
возраст:
22 луны;

размер и параметр:
большой; сильный;
шерсть:
длинная;

Быть может, Пожарищу шло куда больше его старое имя, нежели новое: с рождения выделяясь своими внушительными габаритами, кот успел с лунами заметно возмужать и оправдать своё внешнее впечатление опасного соперника. Благодаря бесчисленным тренировкам воитель хорошо развил мышечный каркас и научился движениям с правильным балансом в силу своих физических данных и довольно грузного, плотно сбитого тела; природная коренастость позволила ему пойти в высокий рост и обогнать им некоторую часть соплеменников. В широких, пропорционально поставленных плечах и тяжёлых лапах видна развитая трудом ученичества мощь.

Если говорить про его шерсть, то можно подметить, что она придаёт своему обладателю дополнительный эффект массивности. Ярко-медная шкура, переходящая в более светлые тона в некоторых участках, - к примеру, в лапах, хвосте, груди и морде, - испещрена рыжевато-огненными всполохами и является хорошей защитой для племенного в сезоны холодов. Его пушистый, толстый загривок служит не только напоминанием о далёких сказочных предках из Львиного племени, но и проблемой для зубов неприятеля.

Своей лобастой головой Пожарище пошёл в отца. Его морда скорее сплющена, чем вытянута, так что, возможно, его губы выпячены вперёд именно из-за этого. На стоячих параллельно друг от друга ушах красуются кисточки. Глаза янтарные, подчас - медовые, когда на радужку падает свет закатного солнца.

Увесистость верзилы во многом влияет на его походку. Он привык переставлять лапы с тяжёлым шагом, но недавно, кажется, вменил в привычку ходить с неестественной для себя быстротой, или же торопливостью. Его брови часто сводятся у переносицы, а взгляд смотрит будто бы куда-то за спину собеседника, избегая его морды; многие знающие его не могут не подмечать подобного изменения, помня небесного ещё юношей с куда более раскрепощённым поведением и открытой улыбкой. Да и шрамов у него преумножилось. Если раньше он мог похвастаться лишь отметиной на щеке, полученной в какой-то глупой передряге с братом, и рубцом на боку, который запечатлел один из вражеских оруженосцев на границах, то сейчас его тело украшает ещё больше следов от былых ран, одни из которых были оставлены крылатыми при его побеге, а другие - в ходе революции.

Единственное, что осталось в нём неизменным - это низкий бас и недостаток ловкости.

Немало котов, знающих Пожарища до его пропажи из племени, просто не могут сопоставить его с тем, кем он был раньше. Ему самому на самом деле хотелось бы верить в то, что изменения в нём пошли в лучшую сторону: он перестал быть самолюбивым гордецом, звавшимся Львинолапом, что высоко задирал голову, как бы показывая своё превосходство над другими, которое, как он думал, у него всегда была с рождения, прекратил думать о немеренных амбициях, взращиваемых в Львёнке ещё с далёкого котячества, и уже, вроде бы, остепенился достаточно... чтобы просто раскрыть глаза и понять, что с ним до сих пор плечо к плечу шагает его дурость и поспешность, но никогда - чувство самоконтроля.

Он старается, из шкуры даже вон лезет, чтобы ощутить власть над своим пылом, но предельно ясно ощущает, что рано или поздно просто сорвётся; выскребать мальчишескую спесь было и то легче, а искоренить злые пороки кажется невозможной задачей. Или, говорить точнее, непосильной, сколь паршиво это ни было признавать. И именно это, видимо, и стало главной причиной, по которой революционеру приходится нести на своих плечах груз горя.

Не сберёг, не спас, не смог защитить - до невозможности смехотворные на слух слова для Львинорыка, а для Пожарища же тяжёлое, неизбежное клеймо позора. От совершённых ошибок не спасает и собственное отражение; разбросанные по тему шрамы - даже не цена, а извечное напоминание, что дорогу рыжешкурый должен был проложить не победами и признанием, а телами мёртвых родственников, предательством и обетом совершить месть. Лапы в кровь, причём родственную, кот опустил добровольно, однако хорошего в этом ничего не видит. Несёт ли он собой самопровозглашённое наказание или нет, свои поступки он чётко осознаёт и медленно свыкается, что должного удовлетворения его учинённая "справедливость" не приносит.

Нашёл ли он своё предназначение? Навряд ли. Наверное, оттого и не до конца видит своего места в племени, от дел коего его отдалило произошедшее, причём столь сильно, что внимание других вызывает в нём не былое самодовольство, а смутное, неосознанное желание скрыться с чужих глаз.

Происхождение Пожарища и вправду когда-то было для него настоящим поводом для гордости. Подумать только, судьба удостоила его честью родиться в семье уважаемых воителей, да и ещё к тому же сразу обзавестись родословной в лице крылатых, глубокопочитаемой знати Небесного племени! Потому и немудрено, что чувство собственного достоинства начало виться в нём быстрее, чем он впервые котёнком встал на лапы. А стоило ему это сделать, так его напыщенный нрав и вовсе разошёлся: в каждом сверстнике он видел не столь соперника, сколько того, кто уже заведомо уступал ему во всём, а свой статус он превозносил самым высшим в первую очередь... справедливости ради, не считая предводителя и глашатая, что приходился ему ещё и дедом. Воистину, великая удача.

Исследовал своды лагеря Львёнок на пару со своим братцем, не чураясь становиться взрослым сплошной головной болью - знал, что его родня прикроет все его делишки, потому и проказничал, веря, что никто ему ничего предъявлять не станет. Напрасно, конечно, ведь пару раз ему знатно влетало за детские проказы, но подобное остановить его в силах было не способно.

Вместе с самомнением в котёнке рос и эгоизм. Незаметно в привычный уклад у него вошло кичиться своим первенством даже перед братом. Одним мановением хвоста затыкать Лисёнку рот, забыть его в какой-то момент игры или неосознанно сказать что-то обидное - всё это, так или иначе, не мешало ему позже спокойно с ним разговаривать. В конце концов, как могло ослеплённое амбициями сердце допустить мысль, что оно способно на ошибки?

Минула пора посвящения. Львинолап стал видеть перед собой всё больше поводов выделиться среди других оруженосцев, так что это сподвигло его взяться за своё обучение сразу же; успехи достигались им с удивительной прытью, побуждая к проявлению ещё большей глупости. Следом за достижениями равномерно сыпались и проблемы, вызванные его постоянными провокациями, ссорами и драками, которые тот учинял чуть ли не везде - на совместных тренировках, пограничных стычках и Советах. Но, раз ученик становился одним из самых способнейших котов племени, на его проступки нередко закрывали глаза. Опять же, не без исключений, но его наплевательство продолжало не знать меры.

Ровно до одного момента. Стоило нагрянуть поре воительства, как, судя по всему, глаза увальня наконец начали открываться. Он стал чаще думать над устоями племени, над ужасом матери, с коим она смотрела на него, когда несколькими лунами назад он самовольно напал на безобидного бродягу, и над тем, насколько обоснованно племя делило подчинённых на знатных и обычных. Последней каплей стал случайно подслушанный диалог его родителей и брата, донёсшего до него внезапную, вырывающую из-под его лап почву правду.

Лисозуб был родом из чужих земель. Он был неродным братом Львинорыка.

И это... это поменяло в последнем всё. Заставило с ужасом осознать своё поведение, но от неизбежного не отвело: через несколько дней рыжешкурый проболтался о тайне деду, видя в нём столь большой авторитет, что думал, будто он поймёт всё и сохранит разговор между ними.

Просчитался. Глашатай и близко не думал об их семье; намеренно сдал их всех другим крылатым и добился того, что те, не простив замалчивание подобного нарушения, избавились от его семьи. На его глазах. А потом предложили встать на их сторону - проявили милосердие, как сами сказали, ведь он и близко не знал о том, что его мать и отец поступили столь мерзко.

И в этот момент его мир окончательно рухнул.

Что он тогда мог сделать? Ничего, кроме того, чтобы проклясть их в лицо и тут же столкнуться с последствиями. Его тогда чуть не убили, но, сильно раненный и едва осознающий происходящее, Львинорык добежал до границ, где по счастливому стечению обстоятельств наткнулся на двоих речных, в чьих мордах он узнал бывших своих, которых наказание за родственные связи настигло, как и его младшего брата.

Своё временное пристанище он нашёл там же, вместе с новообъявленными соплеменниками бросив все силы на продумку плана революции. И вскоре настиг свой родной лагерь.

В тот день полегло немало котов; он сам приложил к этому лапу. И поэтому, наблюдая за разгоревшимся в очаге небесной обители пожаром, он думал, что это было довольно подходящее место для такого погребального огня - его семье, прогнившим правилам крылатых, его амбициям.

То пламя выжгло в лагере всё, что только было можно - также, как и случившееся душу Львинорыка. Так что... было уместно выйти из того пожарища с новым именем. И с обещанием, что он найдёт и заставит платить по счетам всех причастных к смерти его родных, что смогли сбежать в день восстания.

как вас называть:
Корш/Львин;
местоимения для обращения:
она/её;

есть ли другие принятые персонажи:
Лиственница, Дымолап;