с главной поляны

Солнечник спал хорошо и спокойно, а главное крепко, не особо реагируя на звуки пробуждения соплеменников. Он бы и дальше спал, поглощённый своими сладкими сновидениями, но что-то ему помешало. То ли тому виной был какой-то особенно громкий звук, то ли чужое присутствие, но он наконец-то проснулся и привстал на подстилке, сонно моргая.

«Коготь! Точно, — припомнил Солнечник ночной разговор. — Ой, а я снова проспал… Неудобно вышло… Надеюсь, она не сильно на меня злится».

— Эм, добр’ое утро, Коготь, — стараясь не показывать своего смущения поприветствовал кошку Солнечник. — Ты… ты давно здесь стоишь? Кхм, извини, я сейчас, подожди немного!

Наспех приводя растрёпанную шерсть в порядок, он всё пытался припомнить сон, но детали плыли, не складываясь в единый образ. Кажется, там было что-то приятное: какая-то кошка или… Нет,  вспомнить не получалось.

— Ну как спалось, Коготь? — весело спросил Солнечник. — Готова, хех? Ну пошли, нам осталось только Клёна пр’игласить. Ты, кстати, с ним ещё не виделась? — засыпая Коготь вопросами Солнечник вышел на главную поляну, надеясь, что рыжий соплеменник окажется где-нибудь неподалёку.

Отредактировано Солнечник (2022-11-17 22:28:19)

Подпись автора

>> Главная поляна

Разговор, кажется, был исчерпан, и коты тихонько пробрались в палатку... ну, тихонько пробралась Кобылка, по привычке, чтобы никого не разбудить. В это время не было никакого смысла красться тихонечко: воины уже давно не спали, разве что те, кто поучаствовал с ними в ночных приключениях, но те явно сейчас находились не в пустующей палатке.

- Ой, - сама себе сказала Кобылка и прошла к своей подстилке более уверенным шагом. - Забыла, что никого тут нет, - смущённо пояснила она своё "ойканье" Боярышнику.

Кобылка не очень любила спать вповалку с соплеменниками, Боярышник, кажется, тоже, поэтому их подстилки находились не по центру палатки, а жаль, потому что обычно тут хотя бы надышенно, да и влюблённые дополнительно могли согреть друг друга своими тёплыми боками... Кобылка тяжко вздохнула.

- Холодновато будет нам тут спать, милый.

Пронизывающего ветра не наблюдалось, и на том спасибо, но промозгло было уже вовсе не как в Листопад - это был настоящий холод Голых Деревьев. Земля за ночь будет промерзать в каменную твердь, Звёзды, как же Кобылка ненавидела Голые Деревья! Хуже сезона просто и не придумаешь. Над подснежниками каждые Юные Листья кошка и вовсе пускала слезу... Ой, Кобылка из-за всего пускала слезу!

Взяв в зубы подстилку, она придвинула ее так близко, как только могла... И всё равно недостаточно близко. Им впору спать друг на друге, чтобы никто не замёрз, да вот только какой бы обширной ни была подстилка самого крупного члена племени, веса двух котов она не выдержит никак. И никто из них спать так уж точно не будет. Делать нечего.

Кобылка улеглась, пригласительно кивнув Боярышнику, чтобы не стеснялся и укладывался максимально близко, а лучше и вообще в обнимку. Из головы у неё не выходил их разговор, не давая кошке расслабиться и настроитсья на сон, хотся усталость и съеденная с Боярышником мышка постепенно брали верх в этой борьбе. Пусть все тревоги станут заботами завтрашнего дня. Кошка уже начала было мурлыкать, как вдруг подняла голову и посмотрела на Боярышника слегка безумным взглядом.

- Знаешь, прости меня, хорошо? Я иногда думаю, что не достаточно хорошо понимаю, как ощущается то, что переживаете вы с братом. Горечь Звёзд уж точно не думает, как ты, что я храбрая, мы росли вместе, и все могли видеть, какая я была плакса и капризуля в детстве, да и мои воинские заслуги далеки от того, что можно назвать почётными достижениями. Она, наверное, знает, что я люблю учить, но только и всего. Однако какой бы я ни была, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что я стану чужой в своём доме. Мне ни дня не надо было работать, думая, достаточно ли я хорошо это делаю, чтобы называться Грозовой кошкой. Я никогда не боялась смотреть в глаза предводителю и говорить, что ничего за день не сделала, потому что мне не очень работалось, но завтра я обещаю исправиться. Это всё принималось, как данность: ну вот Кобылка, она вот такая, не самая плохая, даже хорошая, но брать с неё пример детям рекомендуют вовсе не в области охоты и боевого мастерства. Боярышник, мой милый лев, я никогда не смогу понять сердцем того, что ты чувствовал, говоря, что переживаешь, будто тебя не возьмут на Совет, но мы этого не допустим. Ты должен чувствовать себя спокойно и свободно в своём племени, и я сделаю всё, чтобы ты так себя и ощущал, ты только говори мне, если что-то нужно. Я очень люблю тебя...

Кошка замурлыкала и принялась умывать Боярышника, сперва даже немного яростно, хотя это было абсолютно бестолковое занятие: он в этом ни капельки не нуждался. Кобылка даже представлять не смела, как ужасно будет, если вдруг по какой-то причине, в которую она, конечно, не верила, его и Дуболиста прогонят из племени. Как она будет без него спать? С кем будет разделять свои самые сокровенные мысли? Она этого просто не могла представить: они с Боярышником созданы друг для друга... Такого точно не случится. Это просто немыслимо. Нет ни одной в мире причины, чтобы так поступать. Нет, ей точно не надо об этом беспокоиться, да и Боярышнику, нисколько. Горечь Звёзд не интересуют дела соседей, Боярышник прав, но зато дела своего племени ей важны. Они росли все вместе, значит, она знает его и Дуболиста со всех сторон, ну а её слова о чистой крови в Грозе - это же про пришлых, так? И межплеменную любовь, от которой котятам одни страдания.

Так Кобылка потихоньку и погрузилась в сон в объятиях самого важного для неё кота на всём свете.

Отредактировано Кобылка (2022-12-11 00:14:04)

[ главная поляна ]

— Холодновато будет нам тут спать, милый.
— Ничего, — зайдя в палатку сказал кот и нежно ткнулся носом в пушистую чёрную щёку. Будучи сонным, он бормотал едва разборчиво, но с любовью. — Скоро займёмся утеплением палаток. Клянусь, я лично прослежу, чтобы все щели были заделаны, и ни единая струйка ветра не помешала тебе спать. После этих слов Кобылка могла быть спокойна за свой комфорт — данные им обещания Боярышник держал, чего бы ему это ни стоило.

Сам воитель мог потерпеть и снег, падающий во сне на макушку, и пронизывающий до костей морозный ветер — приятным ни то, ни другое назвать нельзя, однако его непонимание того, как ощущать то или иное, касалось и физических потребностей: он мог не обращать внимание на холод, боль и голод, пока его не ткнут в это носом, или до тех пор, пока дискомфорт не станет слишком сильным, чтобы его игнорировать. А потому из них двоих лёг ближе к стене именно Боярышник, тесно прижавшись к Кобылке и плотно накрыв её пушистым хвостом. Под успокаивающее мурлыканье подруги воин готов был уснуть уже сейчас, отключив голову, но не успел — подруга вдруг встрепенулась, зашевелилась и уставилась на него как-то странно, не так, как обычно. Боярышник удивился, но сделал это без раздражения, и внимательно навострил уши, догадавшись, что разговор предстоит серьёзный.

Кобылка говорила много, долго и с чувством. Она искренне переживала за него, что без труда читалось в её словах даже таким эмоциональным тугодумом, как Боярышник, и всё то время, что кошка вела свой монолог, воитель не мог не думать о том, что ему просто-напросто не за что прощать Кобылку. Эта добросердечная кошка не просто беспокоилась за судьбу рыже-бурого полукровки из каких-то своих личных побуждений — она его любила, она делала всё, что было в её силах, чтобы он чувствовал себя на своём месте. Разве мог Боярышник желать большего? Мечтать о безграничном понимании было глупостью, и не только потому, что это невозможно. Это было не нужно. Кобылка любила болтать и делиться волнениями вслух, Боярышнику же нравилось слушать и узнавать новое о том, как работают чувства. Их отношения не были идеальными, как в сказке, но воитель не променял бы их ни на что на свете.

— Тигрица, ты сказала так много, но я не понял... за что же я должен простить тебя? За то, что ты любишь меня так же сильно, как всё живое любит солнце? Вытянув вперёд лапу, кот провёл подушечками пальцев по шерсти на шее возлюбленной. — Ну что же, это поистине страшное преступление. Даже не знаю, смогу ли я найти в себе силы, чтобы... Вдруг воин замолчал, взгляд его прояснился и похолодел. Когда Боярышник заговорил вновь, монотонный голос кота растерял всякое лукавство. — Раньше мне тоже не приходилось беспокоиться об том, что я стану чужим. Если так подумать, наше с тобой детство ничем не отличалось. Когда нас дразнили или упрекали соплеменники, это было одно и то же — просто за разные вещи. Моё непослушание объясняли моим происхождением, а твои промахи — чем-то ещё. Да, это было неприятно, но я не чувствовал себя чужим, потому что Звездохват не делил котов на правильных и нет. По мере рассуждений Боярышник становился всё задумчивее, мысленно погружался в прошлое. Ему нравилось копаться в себе и сравнивать свой опыт с чужим. Их с Кобылкой и в самом деле не так разнился, опуская тот момент, что пока Кобылка в ответ на оскорбления упрямилась или плакала, Боярышник представлял тысячу и один способ расправы над своими обидчиками. — Для меня всё поменялось, когда Горечь Звёзд стала править нами. Представь, что она, став предводительницей, сказала бы: мы не принимаем чёрных котов в наше племя, мы гоним их взашей, чёрные коты — неправильные. А ты чёрная. И ты начинаешь задавать себе вопросы: а если я чёрная, дадут ли мне когда-либо оруженосца? Возьмут ли меня на Совет, или показывать другим племенам, что в Грозовом есть чёрные кошки — позор и слабость? Может ли чёрный кот стать глашатаем, или о таком даже и мечтать нельзя? Вот как-то так оно и ощущалось...

Кот тяжело вздохнул, понимая, что всё это отразилось на нём сильнее, чем он предполагал. Да, он вёл такую же жизнь, как и раньше, ни перед кем не оправдывался, но ему было обидно за себя, и ещё сильнее — за брата, который растерял все амбиции насчёт наставничества и глашатайства, превратившись в жалкого, пытающегося выслужиться перед высшими чинами подлизу. Но сейчас все эти переживания, хоть и ложились тяжёлым грузом на грудь, плавно таяли под любовью Кобылки, вызвавшейся сделать всё, лишь бы Боярышник чувствовал себя на своём месте. Полукровка замурлыкал, подставляя морду и шею под яростные, заботливые движения языком, говорящие: "я тебя люблю, и никто тебя не тронет". Они убаюкали его, и воитель уснул крепким беспробудным сном до самого рассвета.

С утра его выдернули в патруль, и Боярышник покинул свою подругу с некоторым сожалением, но вернувшись к полудню он заметил, что та так и не проснулась, хотя кот был уверен, что холод разбудит её. Недолго думая, он пристроился рядом и продремал вместе с Кобылкой ещё какое-то время, после чего они оба проснулись, оглядев то, что осталось от их подстилок, поздоровались и вышли на поляну — сначала Кобылка, а затем, немного помедлив и размявшись, Боярышник.

[ главная поляна ]

с главной поляны

Разочарование от окончания Совета и раздражение от разговора с Небесным всё ещё не отпускали Солнечника, не давая заснуть. «Ну какой же тупой здоровенный урод… Надо было с ним подраться — раз уж ему такая охота…» Но тогда бы Горечь Звёзд ему устроила… «счастливую» жизнь. «Ну и пусть. Он испортил мне Совет — я бы испортил ему рожу. Это было бы честно…»

При мысли о предводительнице он вспомнил про её задание.

«Ну ладно… Может, она уже и сама забыла…» — Солнечнику хотелось на это надеяться. Горечь Звёзд ведь общалась с другими предводителями — какой-то из них должен был быть из Небесного племени — и наверняка узнала, что хотела. Теперь, когда шумное веселье Совета осталось позади прошлые мысли показались Солнечнику нелепее некуда. Спроси предводительница его, что бы он ей рассказал? «Надеюсь, она и не спросит…»

Сон всё не шёл, как бы он ни старался. Пытаясь заснуть, Солнечник рассмотрел, наверное, всё, что можно было рассмотреть со своего места: потолок палатки, сопевшую рядом Мышь, лежащих рядом соплеменников.

Он закрыл глаза — в который уже раз — надеясь, что Звёзды наконец-то сжалятся над ним, и он заснёт, но его отвлёк резкий внезапный звук, а следом и голос.

— Твою мать, Коготь!

Поднявшееся в нём раздражение мешалось с непрошеной жалостью.

«В этом нет моей вины. Да и неужели Наледь не может дать ей чего-нибудь, чтобы это прекратилось… хотя бы ненадолго…»

Он прижал голову к подстилке и закрыл глаза. Усталость наконец-то взяла своё, и Солнечник забылся коротким сном и проснулся почти как раз к Собранию. Мыши в палатке уже не было, а со стороны входа он слышал голоса соплеменников. «Надо бы и мне поторапливаться…»

на главную поляну

Подпись автора